Брайан Ламли - Вамфири Страница 27

Вот тогда-то Илие и предложили хорошо оплачиваемую должность переводчика в английском Министерстве иностранных дел. Несмотря на то, что при жизни отец Джорджины доставил им немало неприятностей, после его смерти занимаемое им в министерстве положение значительно облегчило Илие вхождение в дипломатические круги. Было поставлено лишь одно условие: Илия должен принять британское подданство. Такое условие не могло стать препятствием, поскольку Илия давно намеревался это сделать, а уж тем более теперь, когда ему представилась реальная возможность. Но до окончания срока его контракта с институтом оставался один семестр, а после этого ему потребуется еще год, чтобы завершить дела в Бухаресте, прежде чем вступить в новую должность.

Последний год, проведенный в Румынии, омрачало сознание того, что он последний, но все же Илия был рад, что год заканчивается. После войны прошло уже одиннадцать лет, и атмосфера возрождавшихся к жизни городов не шла ему на пользу. Лондонский смог и туманы Бухареста, наполненные ядовитыми испарениями, вместе с сыростью и запахом плесени библиотек и аудиторий подорвали здоровье Илии.

Они собирались уехать в Лондон сразу же после того, как Илия покончит со своими делами, но этому решительно воспротивился врач, наблюдавший за состоянием здоровья Илии в Бухаресте.

— Пробудьте здесь еще зиму, — советовал он, — но только не в городе. Поезжайте на природу. Вам необходимы длительные прогулки на свежем воздухе. А вечерами для успокоения нервов вы будете сидеть у камина и наслаждаться ярко горящим в нем огнем. Сознание того, что вокруг холодно и лежит снег, а вам уютно и тепло, доставит удовольствие и сделает радостной вашу жизнь.

Это было весьма разумное предложение.

К своим обязанностям в Министерстве иностранных дел Илия должен был приступить лишь в мае. Встретив Рождество с друзьями в Бухаресте, они сразу же после Нового года отправились на поезде в Слатину, в предгорья Альп.

В стороне от шоссе, ведущего в Питешти, они сняли старый дом и успели устроиться в нем до начала первых настоящих зимних снегопадов.

В конце января за дело взялись снегоочистители. Они разгребали снег на дорогах, и в чистом морозном воздухе плавал вонючий синий дым от их моторов. Жители городка заспешили по своим делам, шагая по снегу и время от времени громко топая ногами, чтобы стряхнуть его с башмаков. Все они были закутаны до ушей и напоминали скорее не людей, а огромные тюки одежды. Илия и Джорджина жарили на огне открытого очага каштаны и строили планы на будущее. До сих пор из-за неустроенности жизни и постоянных переездов они не осмеливались думать о создании настоящей семьи. Но теперь... теперь, кажется, пришло время...

На самом деле все произошло еще два месяца назад, но Джорджина не была до конца в этом уверена. Пока у нее были лишь подозрения.

Если позволяла погода и не валил снег, дни они проводили в городе, а ночи — в своем временном убежище, читая или лениво занимаясь любовью возле огня. Чаще, однако, они предпочитали последнее. Уже через месяц после отъезда из Бухареста у Илии прекратился беспокоивший его кашель и к нему почти вернулись прежние силы. Со свойственной румыну страстностью он тратил большую их часть на Джорджину. У них словно начался второй медовый месяц.

В середине февраля случилось невозможное — снегопадов не было вот уже три дня, в чистом небе ярко светило солнце, снег почти растаял. Утро четвертого дня было по-настоящему весенним. «Еще два-три таких дня, — покачивали головами местные жители, — и вы увидите такие снегопады, каких вам не приходилось видеть никогда в жизни. Так что наслаждайтесь, пока есть возможность». Илия и Джорджина решили так и сделать.

За годы совместной жизни Джорджина под руководством Илии научилась хорошо кататься на лыжах. Едва ли им вскоре еще представится такая возможность. Здесь, внизу, на равнине, в так называемой «степи», почти не осталось снега, лишь вдоль дорог кое-где виднелись серые сугробы. Но в нескольких километрах отсюда, ближе к Альпам, все еще лежал глубокий снег.

Илия на пару дней нанял машину — старенький «Фольксваген», взял напрокат лыжи и в половине второго в тот четвертый день, ставший поворотным в их судьбе, они отправились в горы. Они пообедали в маленьком ресторанчике на северной окраине Ионешти, заказав гуляш, крепкий кофе и по рюмочке крепкой сливовицы местного изготовления.

Потом они отправились дальше — туда, где все вокруг было покрыто толстым слоем снега. Примерно в миле к западу от дороги Илия вдруг заметил группу пологих холмов и свернул в их сторону, чтобы подъехать как можно ближе.

Однако вскоре колеи стали слишком глубокими, колеса вязли в снегу, и, боясь застрять, Илия вынужден был остановиться. Чтобы потом легче было выехать отсюда, он резко развернул машину в обратную сторону.

— Приехали! — объявил он, снимая с багажника машины лыжи.

— Что, дальше пойдем пешком? — застонала Джорджина. — До самых холмов?

— Посмотри, какие они белоснежные! — ответил он. — Крепкий наст припорошен свежим снегом! Это же то, что надо! Примерно полмили некрутого подъема, а потом — прекрасный слаломный спуск между деревьями от самой вершины, затем снова наверх. И так до тех пор, пока не начнет темнеть.

— Но уже четвертый час, — попыталась возразить Джорджина.

— Тогда нам следует поторопиться. Идем, уверяю тебя, мы получим удовольствие...

— Удовольствие! — грустно повторила Джорджина. Даже теперь, через год, он, как живой, стоял перед ее глазами — темноволосый, красивый...

Сняв лыжи с багажника, он бросил их на снег.

— В чем дело? — спросила, обернувшись через плечо, Анна Дрю, — ее юная кузина. — Ты что-то сказала?

— Нет, ничего, — слабо улыбнулась в ответ Джорджина. Она была рада, что печальные воспоминания были прерваны, и в то же время ее охватила грусть, потому что возникший перед мысленным взором образ Илии начал таять, исчезать. — Я просто грежу наяву.

Анна нахмурилась и вновь сосредоточила внимание на дороге.

Грезит наяву...

Да, Джорджина чересчур часто предавалась этому занятию в последние двенадцать месяцев. Похоже, помимо маленького Юлиана в ней присутствовало что-то еще и после рождения малыша это что-то так и осталось внутри. Горе, конечно, но не только горе. Такое впечатление, весь этот год она находилась на грани нервного срыва, и только воплощенное в Юлиане продолжение жизни Илии удерживало ее от краха. А что касается грез... Иногда она, казалось, находится где-то очень далеко от реального мира. В такие минуты бывало очень трудно вернуть ее на землю. Но теперь, когда у нее есть этот малыш, появился якорь, за который она может уцепиться, цель в жизни — сын, ради которого следует жить.