Анастасия Лик - Я буду первым Страница 28

Кристофер смотрел в перепуганные глаза Евы, чувствовал, как она сжалась, как сердце её забилось чаще. Белые кудри разметались по синему ковру с вышитыми цветами лилий, а изящные пальчики вцепились в мужскую руку, напрягшуюся до предела. Одно движение руки, и тонкая шея сломается. Он наклонился и коснулся губами уголка глаза, где уже зарождалась слеза. Опустился к мягкой щеке, губам.

— Убери руки, — прошептала Ева, и Кристофер тут же отстранился, злясь на себя за импульсивность. Горячая кровь Охотника всему виной.

Ева резко поднялась на ноги и отошла на два шага назад:

— Моро, ты ставишь меня в затруднительное положение. Я хочу помочь Артёму, но также сильно желаю находиться подальше от тебя.

— Боишься за свою жизнь или честь? — язвительно поинтересовался он.

— А хотя, постой, свою честь ты уже потеряла.

Ева сжала губы.

— Да будет тебе известно, Моро, в моей жизни было всего двое мужчин. Да! Они Охотники! — выкрикнула она сквозь слёзы. — Эрика растерзала стая оборотней накануне нашей свадьбы, а второй отказывается отпускать и уже заявил на меня свои права, словно я вещь, хорошо зная, что, кроме фамилии отца, у меня ничего не осталось! Я ненавижу вас! — закричала Ева, пятясь назад. Упёрлась в стену и опустилась на пол, закрыв лицо руками. — Ещё год, два, и моя дрянная кровь даст о себе знать, — сказала она тихо. — И он меня убьёт и проклянёт тот день, когда познакомился с ведьмой. А может, я и сама брошусь на его меч.

Кристофер смотрел на маленькую фигурку девушки, сотрясающуюся от плача, и не знал, что сказать. Что быть ведьмой — это не проклятье? Что он не позволит неизвестному Охотнику убить её? Глупо… Ничего не сказав, он развернулся и пошёл вниз, дав возможность Еве выплакаться и успокоиться.

Сварил кофе, заглянул в холодильник. Дарья не появлялась уже два дня, и это было видно по отсутствию еды. Хотя нет, Ева приготовила суп и пасту. Но есть не хотелось. Закрыл холодильник и достал овсяное печенье.

Через несколько минут послышались шаги на лестнице. Кристофер выглянул из кухни — Ева стояла в прихожей и спешно одевалась.

— Кофе выпьешь? — спросил он.

— Меня ждёт Артём, и, Кристофер, купи автомобильное кресло. Возить ребёнка шести лет без соответствующей защиты недопустимо, — холодно сказала она, застёгивая куртку, взяла сумки, ключи от машины и вышла на улицу.

Ева уложила спать Артёма и сейчас сидела в общем холле и листала женский журнал. Хотелось спать, но то, что Кристофер сказал о воспалившейся царапине, напугало, и теперь хотелось побыстрее решить эту проблему. Неужели всё действительно так серьёзно? Посмотрела на свою коленку, но под плотной тканью штанов не было видно, в каком она состоянии.

Может, он всё-таки преувеличил? Болит, конечно, но врачи всегда перестраховываются… Где же обещанный хирург?

Ева подняла глаза, но по коридору прогуливались лишь редкие пациенты. Врача не было и в помине. Может, к Карову сходить? Ну и пусть нелюдь… какая, в самом деле, разница?

Подождала ещё несколько минут, поднялась на ноги и пошла искать джинна, кабинет которого, по словам дежурной по этажу, находился рядом с кабинетом Моро. Искомое помещение нашлось быстро, вот только дверь была заперта. Ева грустно вздохнула. Сегодня день был крайне неудачным. Но только развернулась, чтобы уйти, увидела нужного ей мужчину.

— Ева? — подошёл он и посмотрел на девушку уставшими глазами.

— Кристофер сказал, что вы зайдёте ко мне сегодня, — робко сказала она.

— А мне он сказал, что ты пожелала другого врача, — улыбнулся Каров, а Ева смущённо отвела взгляд. Вот подлец, нажаловался. — Пошли, я сейчас кофе выпью и посмотрим, что за беда у тебя стряслась.

Каров открыл свой кабинет и махнул рукой, предлагая заходить.

— Да, может, ничего серьёзного… — пробубнила Ева, осматривая скромный кабинет. Обыкновенный стол, заваленный бумагами, стеллажи с папками, небольшой диванчик и столик с чайником, приютившийся у окна.

— Ну да, конечно, — хохотнул он. — Кофе, чай?

— Нет, спасибо.

— Артём спит?

Каров включил чайник.

— Да, сегодня был тяжёлый день, он устал. Жалко его, кашель такой сильный…

— А что Сахов говорит?

— Мне ничего, — недовольно пробурчала Ева. Лечащий врач Артёма, как только узнал, что она к мальчику приставлена в качестве няньки, резко поменял отношение и относился теперь к ней, как к мебели. То есть не замечал.

Каров понимающе кивнул, налил себе кофе и сел за стол, задумавшись о чём-то своём. Но долго рассиживаться он не стал, быстро расправился с тонизирующим напитком и направился к двери:

— Пошли.

— Вы обиделись на меня? — спросила Ева, заходя вслед за мужчиной в операционную, которая оказалась совсем рядом, буквально за углом.

— За то, что ты пожелала человека? Нет, нисколько. Раздевайся, — тихо сказал он. Постелил чистую простынь на кушетку, включил лампу, подготовил инструменты, перчатки и повернулся к замершей у двери девушке: — Тебе помочь?

— Что?

— Ева, у меня не так много времени, чтобы уговаривать тебя.

— Простите, — спохватилась она, снимая брюки и садясь на кушетку. Каров тут же задвинул перед носом девушки шторку.

Глава 8

Частный дом, улица Розы Люксембург, 17 февраля, суббота, 11:45

— Проклятые вервольфы… — ворчал себе под нос Моро, пробираясь на своём внедорожнике по заснеженной дороге, которую, по всей видимости, не убирали ни разу за зиму. Выбраться бы ещё из этого захолустья…

Наддал газу, и мотор тоскливо завыл, но скорости не прибавилось. А, ладно! Тут дойти осталось всего метров пятьдесят.

Окраины Калининграда просто кишат нелюдями, им здесь почему-то кажется безопасно. Какая глупость.

Моро выключил мотор, проверил телефон в кармане и повесил на пояс короткий меч с тонким серебряным напылением. Пусть вервольфы и жили мирно, старались нос из своей берлоги лишний раз не высовывать и не провоцировать Охотника, но идти в их логово без оружия — самоубийство. Тем более со свежей раной, от которой за милю несёт кровью.

Хлопнул дверцей автомобиля, нажал кнопку сигнализации и, подняв ворот, пошёл вперёд. Короткий кожаный плащ совершенно не подходил для промозглой погоды, но был идеален, для его опасного дела.

Он чувствовал взгляды за своей спиной, знал, что его боятся, ненавидят, но вынуждены терпеть. Жизнь, которой нелюди жили в его городе, была лучшей, что у них могла быть. Не скрываться, не оглядываться, боясь получить удар в спину, жить, как свободное существо. Другим повезло меньше.