Святослав Моисеенко - Последняя тайна Патриарха Страница 28

– Я и не знала, что доживу до этой минуты и увижу Знак! Но с недавних пор стали сбываться пророчества, и по приметам я поняла, что время наступило, и сегодня ждала вас. Вот, друзей своих выслала навстречу, чтобы вы с дороги не сбились и прямиком ко мне в пещеру пришли… Когда расслышала грохот лавины, думала, что придется самой вмешаться в схватку с посланцем Зла, да Бог отвел – вы, молодцы, сами справились! Товарища вашего жаль, он был хороший человек… Лавина та не случайно пронеслась, не от выстрела. Запомните: у Зла большие возможности. Но оно пока не всемогуще…

– Откуда вы знаете, что Петро погиб? – вырвалось у Никиты.

– О, я многое знаю. Но, как сказано в Писании: «Во многой мудрости – много печали…» – с этими словами удивительная женщина встала и удалилась куда-то вглубь своего необычного жилища, исчезнув за огромной медвежьей шкурой, прикрывавшей вход, надо думать, в личные покои. «Покои… Какие странные слова приходят на ум!» – подумал уже ничего не понимающий Никита. Эх, как ему, солдату, не хватало сейчас уверенного командира…

Когда старушка вернулась, гости ахнули: перед ними предстала моложавая дама в длинном палевом платье, с переливчатой брошью на груди, опушенной серебристым мехом. В руках она держала маленький, обитый кожей и медью сундучок. Светлые густые волосы были убраны в высокую прическу и заколоты… «Аграф…», – тихо произнесла Настя, восторженно наблюдая метаморфозы. От ее сонливости не осталось и следа!

Шелк пышного платья струился мягкими складками, дама словно сошла с парадных портретов начала XX века. В пещере вдруг посветлело, будто под сводом зажглись свечи огромной дворцовой люстры. Стены заискрились, словно припорошенные алмазной пылью, развешанные на них травы налились яркими красками.

Но ребят поразило не только чудесное преображение: в тонких чертах ее лица проглядывало что-то знакомое…

– Как вы похожи на… Екатерину Великую! – изумлению Насти не было предела! – Только гораздо красивее!

– Конечно, милая, похожа – ведь я урожденная графиня Бобринская, пра-правнучка императрицы! [2] И назвали меня в ее честь! – мелодичный голос звучал с редким достоинством. – Этот наряд – все, что осталось у меня от канувших в Лету времен…

– Позвольте представиться – князь Даниил Милославский, – Данила вскочил и, вытянув руки по швам, коротко, по-офицерски, кивнул: «Enchante, madame!» [3]

Как завороженный, поднялся и Никита, пробормотав хрипло:

– Никита… Лазарев… А это Настя… Анастасия Большакова…

Назвались и братья-монахи, изумленно глядевшие на непостижимое превращение. На всякий случай перекрестились – не бесовщина ли?

– Ах, вот как?! Так ведь с вами, князь, мы даже находимся в дальнем родстве! Je suis contente de vous voir, mon prince! [4] – обратилась она к Даниле, порозовевшему от смущения и тихо прошептавшему лишь: «Moi aussi…» [5] . Воспитание опередило изумление: заставило парня подойти, предложить руку и проводить даму к ее месту.

– А вы, Никита, тоже, как говорили когда-то, «из бывших»? – милостиво обратилась Екатерина к гиганту. – В вас чувствуется порода…

– Я? Хм… – бедный детдомовец совсем растерялся. – Нет, я – сирота и родителей не знаю.

Женщина бросила на него странный взгляд и медленно проговорила:

– Нет, ошибиться невозможно… Впрочем, об этом после.

Верный Данила пришел на помощь побледневшему товарищу:

– Ваше сиятельство! Позвольте спросить… А как же вы попали сюда, в дикую глушь, и что делали здесь все эти годы?! – в Даниле проснулись все его великосветские предки. И Никита, и смиренные иноки, и даже «советская дворянка» Настя смотрели на них с невольной улыбкой, вовсе не чувствуя себя вторым сортом: настоящим аристократам не свойственно заострять внимание на собственном благородном происхождении. Благородство потому и благородство, что не способно никого задеть, тем более – обидеть.

– Долгая это история… Долгая и необычная… – взгляд Екатерины затуманился. Хотя… в те годы, после переворота, многие девушки из благородных семей были вынуждены как-то выживать, не полагаясь больше на родственные связи и знатность рода. Как раз знатность и была главным ужасом тех лет! Мы с матерью сначала бежали из Петрограда к адмиралу Колчаку – надеялись примкнуть к освобожденной царской семье. Освобожденой…

Когда адмирал был разбит и казнен, пришлось скрыться в Сибири, прикинуться бедными мещаночками-беженками. Судьба занесла в захолустный Барнаул, где мать и арестовали, как «бывшую». И как можно о живом человеке так говорить – «бывшая»?!

В спокойном голосе дамы на миг проскользнуло искреннее недоумение. Очевидно, вся мудрость мира не смогла победить ее девичью наивность. Но она продолжила:

– В день ареста я ушла давать уроки французского жене местного большого начальника. Уж зачем ей это понадобилось – не знаю. Она мне и шепнула на прощанье: «домой не возвращайся – хуже будет». Я не послушалась, побежала: а маму уже забрали…

Много лет спустя я узнала, – до меня иногда все же доходят новости из человеческого мира, – что в тридцатые годы этот пламенный большевик поплатился головой за все свои заблуждения… Сгинула и его супруга… Впрочем, не буду отвлекаться. Сердобольная соседка наказала бежать в горы, объясняла, как попасть к добрым людям. Мол, спрячут и помогут…

Только тех добрых людей я долго искала. Да так и не нашла. Страх тогда вселился в человеческие сердца. Рассеялись добрые, попрятались, а то и злыми прикинулись. От прежней жизни ничего не осталось. Легко ли было мне, фрейлине императрицы, блуждать по горам и кого-то искать? Да, да, я была представлена ко двору! Вот, видите – это не просто брошь, это бриллиантовый шифр! Все фрейлины его носили…

Меня, полумертвую, погибающую, нашла местная женщина, привела к себе… С тех пор я тут и живу. Она среди местных слыла… как это? – шаманкой! Многому меня обучила, у людей это волшебством иногда зовется, а то и колдовством. Говорила, что сразу разглядела во мне преемницу, что долго, очень долго ждала такую, – чтобы она через муки и страдания прошла. Чтобы не тянуло обратно в мир. И правда: я тогда стала бояться людей, хотелось быть от них подальше… Так я стала ее наследницей… Не улыбайтесь, молодой человек! – женщина вдруг строго посмотрела на Никиту.

– Наследство серьезным оказалось: ведь я попала тогда к самой Хранительнице гор! Никто не знал, сколько ей лет, но по обмолвкам я скоро поняла, что жила она здесь с незапамятных времен… Однако всему приходит конец. Когда добрая женщина умерла, Хранительницей стала я… Может быть, поэтому я так молодо выгляжу? – Екатерина не смогла удержаться от грустной улыбки. – Ведь мне уже больше ста лет. Но долгий век не всегда награда…