Сергей Софрин - Проект «Асгард» Страница 28

— Кем были ее пастыри?

— Тенями…

— Кто ее оплакивал?

Я явственно ощутил присутствие персонифицированной смерти и ужаснулся, но опять же — ужас не проник глубоко в мое существо, и я молвил:

— Тени…

— Кто даст ей жизнь и выпустит на свободу?

— Великий Фонарщик Лун, проводник через перевал Стража пустоты, вечный мудрый старец с лицом льва, хранитель Четвертой печати…

Голос мой неожиданно зазвучал утробно, уста начал сковывать холод. Кровь в жилах сгустилась до консистенции ртути, сердце болезненно, тоскливо сжалось. Смерть подступила совсем близко, занеся над моим телом свой блистательный стальной серп. Я видел ее высокую черную фигуру прямо сквозь сомкнутые веки и повязку, которую Торквилль с братом Ангелом недавно поместили мне на глаза.

— Ты готов?

— Да. Готов.

— Тогда умри окончательно и вернись живым, если сможешь.

Серп со свистом рассек воздух и вспорол мою плоть. Смерть ловко просунула руку в грудную клетку и вырвала из нее сердце.

Тоска мгновенно улетучилась, ее сменила ликующая, безудержная радость. С небес грянул хор, отовсюду полился яркий переливчатый свет, воздух наполнили чарующие, тонкие ароматы. Черные одежды смерти упали вниз, и передо мной предстала пленительная нагая дева с алмазной диадемой на белом челе. Она приблизила свое лицо к моему, и я разглядел ее глаза: зеленые и бездонные, будто первобытные чистые озера. Словно изумрудные зеркала, отражающие в себе все грани мироздания. В них плыли облака и бились пенные волны морских прибоев, трепетали листвой стройные деревья и проносились стаи быстрокрылых птиц, сверкали ледяными вершинами горные пики и грудились голубыми барханами пески знойных пустынь.

Я видел бредущих на водопой слонов, фонтаны китов в океане, древние крепости, танцы мотыльков вокруг пламени свечи, оленьи стада, готические соборы, дороги, мосты, косяки рыб, лавандовые поля, последний бросок пантеры…

Потом все исчезло, меня подхватил и понес сквозь непроницаемый мрак бурный поток времени. Быстрее и быстрее, так, что тошнота подступила к горлу. Сердце вновь забилось в груди, мозг обрел прежнюю способность к мышлению, члены начали слушаться хозяина, губы ощутили тепло, даже — жар. Я открыл глаза…

Надо мной стоял Торквилль и пытался из фляжки влить мне в рот виски. Комната ночлежки раскачивалась, усиливая дурноту, пахло клопами и беконом. Брат Ангел, сидя на табурете, жевал сандвич, внимательно следя за выражением моего лица. Его шелковая полумаска торчала из кармана сюртука. Когда я смог приподняться на кровати, он удовлетворенно кивнул головой и произнес всего одну фразу:

— Теперь ты можешь принимать и давать смерть, брат Тетра!

Военно-морская база «Розайт»

Далее две страницы Славкиных трудов были старательно вымараны гелевыми чернилами. Причем последние строчки уничтоженной записи оставили в неприкосновенности. Они содержали перечень химических реагентов и список лабораторного оборудования, которое надлежало закупить до 25 декабря 1887 года.

Приобрести и доставить для К. Т. в Блумаунд-хаус не позднее 25 декабря 1887 года:

Ртути — один галлон.

Серы — четыре фунта.

Соли — четыре фунта.

Негашеной извести — двадцать фунтов.

Медного купороса — три фунта.

Пирита — пять фунтов.

Свинца — пять фунтов.

Золота — двадцать гран.

Соляной кислоты — два галлона.

А также:

1. Медного провода (по классификации К. Т.): А — сто ярдов, В — сорок ярдов, С — сто пятьдесят ярдов и D — двести ярдов, соответственно.

2. Дистиллятор.

3. Тигли.

4. Газовые горелки.

5. Реторты.

6. Двадцатифутовые стеклянные патрубки — 10 штук.

Затем текст опять шел без помарок.

27 октября 1887 года, Лондон

Завтра я вновь отбываю в Шотландию. Моя служба будет проходить на военно-морской базе «Розайт», вдали от привычных пейзажей старой Англии с их умиротворяющей неброской красотой и душевным уединением. Прежняя жизнь в пригороде Лондона, коридоры министерства, наши с Торквиллем прогулки по Темзе на паровом катере и воскресные поездки к сестрам Баннестер надолго уходят в прошлое.

Бедная Эдит провожала меня со слезами на глазах, а ее отец Фицрой Баннестер подарил мне на прощание свой великолепный карманный набор инструментов для резьбы камей, будто стараясь этим жестом как-то обозначить его ко мне особое расположение. Я никогда даже не пробовал вырезать камеи, однако подарок принял с благодарностью — пусть он послужит своеобразным залогом грядущего славного возвращения. Договоренность о помолвке с Эдит остается в силе. Может быть, к тому времени мое положение приобретет некую определенность и стабильность.

Торквилль следует за мной. Теперь он стал для меня своеобразным духовным наставником, прикрепленным к неофиту организацией, дабы посвятить его во внутренние мистерии, ознакомить с конкретными задачами и перспективами. Наша секретная миссия приближается: мое нынешнее удаление из Лондона связано именно с ней. Интересно, сколь глубоко проникновение членов «Асгарда» в государственные структуры, если им с такой легкостью удается оформить перевод морского офицера с одного места службы на другое? Сдается, некоторые находятся так высоко, что регулярно получают аудиенции у самой королевы и заседают в Палате Лордов.

Мистерий, на мой вкус, слишком много. Неожиданно много. Их духом пропитано любое совершаемое обществом деяние. Скажем, Торквилль по утрам отправляет некие обряды и лишь затем, по его выражению «получив энергию», приступает к обыденным, ничего не значащим, пустяковым занятиям. Просматривает корреспонденцию, проверяет мелкие счета, отправляется гулять в парк… Это очень странно: традиции организации, конечно, важны, но не до такой же степени! Может, я поставил не на ту лошадь?..

10 ноября 1887 года, база «Розайт»

Едва обустроился на новом месте, с визитом прибыл брат Ангел. Его настоящее имя — Сэмюэл Мейтерс[17], в его ведении находится своеобразный филиал «Асгарда» — общество «Золотая заря»[18]. Кузнеца будущих кадров для нашего общего дела.

Торквилль однажды упоминал о создании разветвленной сети разнообразных тайных обществ и орденов, способных в перспективе охватить большую часть Европы и помочь в осуществлении глобальной задачи, к выполнению первой части которой мы вскоре приступаем. Мейтерс посвящен в ее суть, но не знает никаких подробностей. Впрочем, я их пока тоже не знаю.