Диана Сеттерфилд - Беллмен и Блэк, или Незнакомец в черном Страница 29

Он не был уверен, что план сработает, – жизнь, увы, никогда не дает стопроцентных гарантий. Приходится рисковать, вычислять вероятности. По расчетам Уильяма, шансы на успех были.

Как очень скоро выяснилось, он даже недооценил эффект от этой булочно-молочной инновации. Число опозданий и прогулов резко сократилось, производительность возросла. Очереди желающих работать на Беллменской фабрике становились все длиннее, а Страуд теперь мог рассчитывать лишь на тех, кого здесь отсеивали за непригодностью.

Решив эту проблему, Уильям сосредоточился на расширении предприятия. Строительство железнодорожной ветки для подвоза угля и создание водохранилища на бывшем поле Тернера могли как минимум удвоить фабричные мощности. Инженер приступал к работе в ближайший понедельник.

22

Фил поднатужился и взгромоздил на стол красный фетровый мешок. Пол, согнувшись, нес второй мешок на плече с видом отягощенного добычей вора. Следом Дора несла объемистую чашу, а Роза – большую бутыль уксуса. Когда все было приготовлено, Фил и Пол взобрались на стулья. Уильям развязал узлы на мешках, и мальчики ухватились каждый за свой.

– Раз, два, взяли!

Раздался громкий и протяжный звон монет, высыпаемых в чашу; мальчишки кричали «ура!» во все горло. Фил пошарил на дне своего мешка, проверяя, не завалялся ли там пенни (оказалось, что нет), а Пол оглядел монеты, на три четверти заполнившие сосуд.

– Вот одна совсем черная, – сказал он, скользя ладонью по денежной массе.

Теперь наступила очередь Доры. Сознавая свою ответственность и стараясь не пролить мимо ни капли, она наклонила бутыль над чашей. Резкий запах уксуса ударил в ноздри всем, кроме Пола, который был к этому готов и вовремя зажал нос пальцами.

– Можно, мы будем перемешивать? – спросили мальчики.

Уильям оглянулся на жену. Сам-то он был склонен потакать желаниям ребятни во время этих еженедельных процедур.

– Их руки будут пахнуть уксусом всю ночь и весь следующий день, – проворчала Роза, однако она знала, как радует мужа вид веселящихся детей. – Ну да ладно.

Мальчики запустили руки в чашу и начали перемешивать монеты в уксусе с таким удовольствием, словно это было сладкое тесто для рождественского кекса. Когда Пол объявил, что деньги достаточно перемешаны, Уильям убрал чашу в сейф и запер его большим ключом, после чего мальчикам было велено трижды вымыть руки.

Мыла они не жалели, но уксусный запах на руках остался. С этим запахом – и с мыслями о завтрашнем ритуале – они отошли ко сну. Этот же запах был первым, что они ощутили, проснувшись утром. Мальчишки выскочили из постелей: предстояло самое интересное.

Даже Дора, видевшая это уже добрую сотню раз, никогда не уставала наблюдать за тем, как потемневший, дымящийся уксус утекает сквозь отверстия дуршлага, в котором остаются монеты – яркие и блестящие, как будто только что отчеканенные. Их обмывали, несколько раз сменив воду, после чего за дело брались Пол с Филом. Они насухо вытирали монеты и сортировали их по достоинству – под присмотром Доры, в чью задачу также входила поимка отдельных монеток, норовивших скатиться со стола на пол.

Но в этот раз Уильям отозвал дочь в сторону:

– Сколько тебе лет, Дора?

– Десять. Ты же знаешь, что десять.

– Какое удачное совпадение! Сегодня мне как раз потребуется помощник, и по правилам этому человеку должно быть не меньше десяти лет.

Дора начала догадываться, к чему он клонит, но не сразу в это поверила.

– Я буду помогать тебе с выдачей денег, да?

Обычно в день выплаты Уильяму помогала Роза, но сейчас, на поздней стадии беременности, она все чаще нуждалась в отдыхе. Посему, к превеликой зависти младших братьев, когда Сюзи и Мег вынесли стол из передней на крыльцо дома, Доре было позволено сесть рядом с отцом и отсчитывать деньги, столбиками разложенные на подносе, тогда как Уильям заносил выплаченные суммы в гроссбух напротив имен получателей.

Всю вторую половину дня она считала – столько-то сукновалам, столько-то прядильщицам, солидные кучки ее любимцам, стригальщикам Хэмлину и Гэмбину, – и не допустила ни одной ошибки, хотя работать приходилось быстро, а громкая болтовня и шутки в очереди мешали сосредоточиться. Когда был отпущен последний работник – им оказался Немой Грег, получавший еще и надбавку за своего ослика, – Дора недоуменно уставилась на поднос. Там лежала одна монета. Но ведь все было рассчитано до последнего пенни, без остатка.

– Ты кого-то забыл? – спросила она, поворачиваясь к отцу.

– Никого! – сказал он. – Да и нет такой работы, за которую платили бы пенни в неделю.

Видя ее сомнения и тревогу, Уильям поцеловал дочку в лоб:

– А как насчет оплаты услуг одной маленькой девочки, считающей деньги? Стоит эта работа одного пенни в неделю?

Дора отругала отца, заставившего ее поверить в собственную ошибку, и он смиренно выслушал нагоняй. Одержав победу, Дора поспешила ею воспользоваться, чтобы выторговать награду и для маленьких чистильщиков монет.

– Папа, ты же не хочешь, чтобы они переметнулись на другую фабрику, где им будут платить за чистку?

– Нет, этого я не хочу, – был вынужден согласиться он.

– Девчонке палец в рот не клади – всю руку оттяпает! – позднее со смехом говорил он Розе, ослабляя шнурки ее ботинок, ставших слишком тесными из-за отека ног.

– А как же я? – спросила Роза. – Что получу я? Я несла бутыль с уксусом, ты разве забыл?

– Тоже хочешь пенни за свой труд? Не знаю, как долго я смогу поддерживать фабрику на плаву при таких сумасшедших тратах.

И он сделал вид, что лезет в карман за монетой.

– Со мной можешь расплатиться поцелуем, – засмеялась она, демонстрируя щербинку между зубами.

– Да хоть тысячей поцелуев – и со скидкой!

Он бережно наклонился над ее округлившимся животом и поцеловал жену.

И еще раз, и еще.

– Не представляю, как бы я со всем этим справлялся без тебя, – прошептал он уже ночью, расправляя на подушке ее спутавшиеся волосы.

– Мм-да, – промычала она сквозь сон. – Ты не забыл помыть руки? Я все еще чувствую запах уксуса.

Они погрузились в сон, но ненадолго.

Среди ночи Роза проснулась с пронзительным криком, а еще несколько часов спустя на свет явилось новое дитя. Их дочка, Люси.

23

Картина была хороша. Пожалуй, даже более, чем просто хороша. Блестящий птичий глаз смотрел с холста осмысленно, со значением, а позади птицы расстилался типично итальянский пейзаж, но Чарльзу он почему-то напомнил берега Виндраша. Может, купить ее?

Он был совершенно выбит из колеи. В Турин он приехал потому, что просто не мог оставаться в своем прежнем жилище. Молодой художник, в последние полтора года деливший с ним кров, теперь его покинул.