Юлия Шолох - Тихий омут Страница 29

— Тебе-то зачем тратить свое время? — закричала я. — Тратить чудесное теплое лето на такое безнадежное мероприятие, как я?

Кирилл молча смотрел в стол. Потом он медленно поднял голову, переводя взгляд на меня. Его лицо было как камень, на нем застыло выражение такого дикого упрямства, что я пошатнулась. Кирилл не сказал ни слова, но я поняла — он ни на йоту не отступит. А еще я увидела, какое темное у него лицо. Он очень устал, круги под глазам и напряженные плечи. Он же все время за мной следит, хотя это не всегда заметно. Долго ли ему удалось поспать за эти двое суток? Сколько нужно выдержки, чтобы караулить неуправляемое существо, пытаясь перехватить его в последний момент?

Подойдя к Кириллу сзади я бездумно положила руки ему на голову. Как будто высохшая земля, в которой сейчас ничего не может расти. Как будто окаменевшая пустыня, и все из-за меня. Мое сердце сжалось и руки опустились чуть ниже. Большие пальцы остановились на ямочке между ключиц, а руки охватили грудь. Та, что лежала над сердцем почувствовала, как тяжело оно бьется. Как будто гоняется вместо крови тугую резину.

А ведь во мне так много воды. Подарок, который я получила тогда на заре, так и лежал масляными зелеными кляксами на ладонях. Лежал совсем без дела. Я вздохнула — и отпустила эту воду, блестящие радужные струйки потекли от ладони к пальцам, и дальше, туда, куда я прижимала руки — прямо в него.

Кирилл вздрогнул и замер. Я стояла так, пока не почувствовала, что его сердце успокоилось и бьется уверенно, а от него самого пахнет свежестью, как после дождя. Не знаю, что это было, только стало очень легко и позволять себе истерики я больше не могла. Не тогда, когда человек, знакомый со мной всего пару месяцев высыхает из — за меня досуха.

— Спасибо, — сказал Кирилл, прижимаясь к моей руке щекой. — Не думал, что ты можешь это сделать.

— Это что, — беззаботно ответила я. — Я еще и готовить умею.

Он тут же подыграл:

— Может и умеешь, но у тебя есть существенный недостаток — ты все время забываешь класть в еду мясо.

— Прекрасно! Придется тебе сегодня проследить за процессом и указать, что я делаю не так.

— Просто ничего больше туда не добавляй!

Кирилл помогал мне помогал готовить и, смотря, как он хорошо выглядит, как будто после долго отдыха, я поняла, что могу как-то влиять на людей. Интересно, на всех ли? И насколько сильно? Впрочем, может это и не важно, учитывая, что завтра от меня может мало что остаться.

Мы решили устроить праздничный ужин, еды получилось столько, что мы не съели и третью часть. После такого обжорства сразу тянет спать — еще не было и семи, когда мои глаза стали закрываться.

— Пойду спать. — С трудом сдержалась, чтобы не добавить — пойду смотреть свой кошмар.

— Я с тобой, — отозвался Кирилл, с сожалением рассматривая остатки запеченного в духовке куска свинины — он оказался ему не по силам.

Мы убрали на кухне и поплелись по лестнице вверх. Кирилл остался со мной, лег рядом и обнял одной рукой — это уже походило на привычку, и мне она очень нравилась. Всегда бы так.

— Я разговариваю во сне? — вдруг вспомнила, о чем хотела спросить.

— Не-а, смеешься только, и все.

— Смеюсь? — удивилась я.

После минуты молчания раздался задумчивый голос Кирилла:

— Может во сне тебе веселее и проще живется, чем наяву.

Я заглянула в его глаза — такие спокойные, теплые, странные. Полные мягкого лесного света.

— Поцелуй меня, — попросила я одновременно с тем, как он это сделал. Его ладонь обжигала щеку и губы легко прикасались к моему лбу, векам, носу. Казалось, я могу чувствовать это вечно — его губы на моем лице, немножко щекотное дыхание на коже, но что это все по сравнению с тем, когда он поцеловал меня в губы! Лучшее, что могло случится перед провалом в бездну. В густую мрачную темноту.

6

Хлопок!

Я открыла глаза, не двигаясь.

В воздухе плавали тонкие серебряные нити. Как паутина, только они были живые, трепыхали, свивались в какие-то витиеватые фигуры и дразнили своей близостью. Это луна забросила невидимую сеть и ловит в нее таких, как я.

На мне тяжесть. Рука Кирилл.

Им я займусь позже. И пусть не думает, что сможет снова меня остановить! Хватит игр.

Я поворачиваюсь, крепко прижимаю губы к его виску, выдыхая сны:

— Спи…

Не нужно, чтобы он мешал. Нервничал, пытался меня схватить. Отвлекал.

Мельком себя оглядываю. Хотя сегодня мне все равно, как я выгляжу, скорее просто по привычке.

Лень спускаться по лестнице. Окно открыто, я опираюсь рукой о подоконник и выпрыгиваю прямо в него. Воздух состоит из множества упругих слоев, правильно используя границу между которыми, можно легко по нему скользить. Я опускаюсь на траву, туда, где луна оставляет на траве дорожку. Иду по ней до четко обозначенного светом пятна, круглого, как монета.

Ах, эта луна! Мое бледное божество! Мое сердце в высоте, недосягаемое и нерушимое. Царица моего мира!

— Моя богиня, — шепчу, стоя перед ней на коленях, и ее свет скользит по моей коже, целует меня, вызывая чувство неестественного возбуждения.

— Моя Мать, — шепчу, вокруг бушуют порывы ветра, они дуют прямо сверху и расходятся кругами у моих ног. Тусклая, потерявшая цвет трава послушно прижимается к земле.

Моя богиня дала мне силу! Дала мне власть распоряжаться ей в свое удовольствие!

Сегодня меня не интересует месть и мелкие пакости. Нет, сегодня у меня особая задача — я хочу знать, насколько моя сила велика. Насколько богиня меня любит.

Я хочу призвать стихию!

Земля слишком тяжела для меня, вода слишком знакома. Ветер меня не интересует, а вот огонь… Малиновая стена на белом стержне, оглушительно треща обливается вокруг чего-либо и опадает над порушенным врагом. Одни угли, подпитка до новой цели.

Я оглядываюсь. Лес! Нет, я люблю лес.

А вот с другой стороны — дома. Мертвое дерево и кирпич. Пластик и железо, прекрасная мишень для огненной мощи.

Я поднимаю руку и пытаюсь сделать пламя. С пальцев срывается послушная струя, взмывая вверх, словно держу факел в руке.

Моя богиня довольна. Хотя нет, не так! Она просто снисходительна. Ко мне и моим мелким шалостям. Что они для нее? Пыль на земной поверхности.

— Играй на здоровье, — шепчет моя богиня и отвлекается. Опустив голову, принимаю благословение, сжимая в руке огонь.

Хлопок!

Я понимаю, что это я… не я…

Она прекрасна. В ней ничего детского, глупого или злобного, как раньше. Она безупречна.

Но она… держит в руке огонь. И собирается его разжечь. Сделать огненную бурю, и посмотреть, насколько сильной та получиться.