Мария Корелли - Вампир — граф Дракула Страница 29

— Не беспокойтесь, — сказал он в ответ на мой недоуменный взгляд, — я просто не хочу, чтобы письма, вроде последней записки мисс Луси, попали в руки полиции. Итак, вы занимаетесь бумагами миссис Вестенра, а я отправляюсь в комнату Луси. Может быть, что-нибудь и отыщу. Кстати, если вам попадется адрес поверенного миссис Вестенра, напишите ему.

Все документы миссис Вестенра были в порядке. Она даже указала, где и как ее похоронить. Адрес ее поверенного тоже был здесь.

Я не успел запечатать письма, когда фон Гельсинг вернулся.

— Что-нибудь нашли? — спросил я его.

— Ничего особенного, если не считать нескольких писем и недавно начатого дневника. Я оставлю бумаги при себе, а потом, с разрешения бедного Артура, извлеку из них некоторую пользу. Теперь пойдем спать, друг мой. Мы оба нуждаемся в отдыхе. Завтра предстоит немало хлопот.

Раньше чем лечь, мы зашли посмотреть на Луси. Она лежала, окруженная чудными белыми цветами. Профессор приоткрыл покрывало и отшатнулся. Я подошел ближе. Луси лежала в гробу, как живая. Никаких признаков смерти! Яркий румянец играл на ее щеках, алые губы улыбались. Я с трудом верил, что передо мной не спящая красавица, а безжизненный труп.

Профессор угрюмо смотрел на нее.

— Подождите, пока я вернусь, — шепнул он после продолжительного молчания и вышел.

Вернувшись с цветами, которыми в изобилии снабжал Луси, фон Гельсинг разложил их вокруг лица умершей. Потом, сняв с себя маленькое распятие, прикрыл им ей рот. Я был изумлен, но ничего не сказал. Мы молча вышли из комнаты.

Я уже раздевался, когда профессор постучался ко мне.

— Пожалуйста, привезите мне завтра операционные ножи, — попросил он.

— Зачем? Вы хотите ее вскрывать?

— И да и нет, — ответил фон Гельсинг. — Я скажу вам, в чем дело, только, пожалуйста, никому ни слова! Я хочу вынуть ее сердце… Вы будете мне ассистировать. Можно было бы сделать это сегодня, но Артур завтра пожелает увидеть ее. Когда он простится с Луси и все разойдутся, мы вернемся, отвинтим крышку гроба и сделаем то, что следует, и никто об этом и знать не будет!

— Но разве это необходимо? Луси умерла! Зачем кромсать ее тело? Вы сами говорите, что вскрывать ее нет необходимости, так зачем же, зачем?…

Положив руку мне на плечо, профессор сказал:

— Джон, я знаю, вы любили мисс Луси. Если бы я мог, то избавил бы вас от этого испытания. Но есть вещи, о которых вы не знаете. Когда я расскажу вам обо всем, вы будете благодарны мне, хотя ваша душа содрогнется от ужаса. Вы знаете меня давно, но… Неужели вы сомневаетесь в благонамеренности моих действий? Вы были поражены, неприятно поражены, когда я не позволил Артуру поцеловать невесту и оттолкнул его от постели. Но заметили ли вы, какой благодарностью светились ее глаза, как она поцеловала мне руку? Слышали ли вы, как я поклялся, что дам ей покой? Верьте, все, что я делаю, я делаю с определенными намерениями… Я все вам расскажу, но не торопите меня.

Помолчав немного, фон Гельсинг продолжал:

— Мой друг, нам предстоит пережить еще много страшных минут. Но я убежден, что наши усилия увенчаются успехом. Скажите, могу ли я рассчитывать на ваше доверие и помощь?

Я пожал руку профессору и обещал во всем ему повиноваться. Он грустно улыбнулся, пожелал мне спокойной ночи и вышел. Закрывая за ним дверь, я заметил служанку, направлявшуюся в комнату Луси. Сам не знаю, почему это растрогало меня.

Я спал крепко и долго. Солнце уже ярко светило, когда меня разбудил фон Гельсинг.

— Не беспокойтесь насчет ножей, — хмуро бросил он. — Они не понадобятся.

— Почему? — удивился я.

— Потому что теперь слишком поздно или слишком рано! Посмотрите, — профессор показал маленькое распятие, — оно было украдено вчера ночью.

— Как украдено? Оно же у вас в руках!

— Я забрал его у подлой женщины, решившейся обокрасть покойницу. Полиции я сообщать не стану, она будет наказана без меня, хотя пока и не подозревает об ужасных последствиях своего гнусного поступка.

Профессор ушел, породив в моей душе тягостные предчувствия.

В двенадцать часов приехал поверенный. За завтраком он подтвердил, что бумаги миссис Вестенра в совершенном порядке. Она завещала свое состояние Артуру Голмвуду. Несмотря на все доводы поверенного о непрактичности такого шага, старушка была так уверена в своем будущем зяте, что пожелала оставить все на его имя. Поверенный оставался с нами недолго, сказав, что вернется с мистером Голмвудом пятичасовым поездом…

Несчастный Артур! Я встретил его на вокзале. Он страшно переживает. Смерть отца и невесты потрясли его до глубины души. Хотя он был ласков со мной и изысканно вежлив с фон Гельсингом, я чувствовал, что он чего-то недоговаривает.

Мы поднялись в комнату Луси. Я хотел остаться за дверью, но Артур, взяв меня за руку, заставил войти.

— Ты любил ее, мой друг, — сказал он хриплым от волнения голосом, — она мне говорила. Ты был ее другом. Не знаю, как благодарить тебя за все, что ты сделал…

Положив голову мне на плечо, Артур зарыдал.

— Джон, Джон, — всхлипывал он. — Что я буду делать? Вся моя жизнь рухнула. Все, что было мне дорого, исчезло, я совсем один!

Когда Артур немного успокоился, я подвел его к гробу и откинул покрывало с лица Луси. Бог мой, как она была хороша!

Артур, взглянув на нее, затрясся как в лихорадке.

— Ты уверен, что она умерла? — чуть слышным шепотом обратился он ко мне.

— Да, конечно, — ответил я и, желая убедить его, прибавил: — После смерти лица часто меняются самым неожиданным образом.

Артур успокоился и, став на колени перед гробом, оставался довольно долго без движения. Я тронул его за плечо.

— Простись с ней, мой друг.

Он встал, приложился к ее холодной руке и бледному лбу и со слезами на глазах вышел из комнаты.

Я встретил фон Гельсинга в коридоре и повторил ему вопрос Артура.

— Я нисколько не удивляюсь этому, — ответил он. — Я сам время от времени сомневаюсь в действительности ее смерти.

За обедом Артур с трудом скрывал волнение. Фон Гельсинг ел молча, погруженный в свои мысли. Наконец после кофе он обратился к Артуру:

— Мистер Голмвуд…

— Ради Бога, не называйте меня так! — перебил его Артур. — Я смею считать вас своим другом. Вы так много сделали для моей несчастной невесты! Я знаю, что она ценила вашу доброту даже больше, чем я, и если я оскорбил вас, высказав удивление, когда вы оттолкнули меня от постели Луси, то прошу прощения!

Профессор кивнул.

— Я знаю, что вы не могли не удивиться моей резкости, не догадываясь о ее причинах. Да и теперь вам еще трудно доверять мне, так как то, что происходит вокруг, вам непонятно. Но придет время, когда вы все узнаете и будете благодарить меня за себя и за нашу дорогую покойницу, которой я поклялся дать покой.