Александр Мироненко - Осколки Нации Страница 29

— Очень интересно… — ответил старик, — я в этих краях частенько бываю. Думал, что с местными жителями знаком. Но чтоб, как ты говоришь, у них лидер появился, это интересно. Как говоришь он выглядел?

— Помнишь, когда я на льду пятую точку застудил? Я к тебе ещё тогда за помощью обращался?

— Да, помню, как такое забыть то! — Поморщившись, ответил старик.

— Так вот один в один ту самую хворь напоминает, только в сто крат отвратнее…. А недуг этот меня и после твоих мазей мучил, но это так к слову.

Старик, затянувшись надолго замолчал, перебирая в голове картинки из своего прошлого. Ушедши в себя, он не скоро заметил, что по-прежнему находится в своей хижине, а в лицо пытливо заглядывает старый товарищ. Спросил:

— Так как говоришь, тебе удалось с этим мутантом совладать?

Отчим немного отстранился и поглядел на пасынка, чтобы убедится, что тот спит, к счастью, как раз в этот момент тот прикрыл глаза и притворился мирно спящим. Затянувшись трубкой продолжил:

— Мне никак! Если бы не малой лежать бы моим костям в брюхе одной из этих тварей…

— Это ты этого бугая малым называешь? — С удивлением поинтересовался старик, перегнувшись через стол и разглядывая Давида. — Да он же тебя килограмм на двадцать тяжелее. Ты только погляди на эти ручищи! Не завидую я тому, как его? Отцу Матвею… или Павлу чёрт бы его побрал! Когда этот малыш до него доберётся от него останутся только рожки да ножки!

— Не суть… — гордясь отпрыском ответил отчим, — это их с ним дело они сами разберутся. А что ты и вправду погляди, какого я богатыря воспитал! Так вот о чём это я? Малой мой так эту тварь настращал, что она чуть от страха не обделалась. Отпустила, значит, нас, да ещё на дорожку лапкой помахала…

— Очень интересно… — проговорил старик и снова ушёл в себя явно, что-то обдумывая. Его глаза на несколько минут будто обволокло пеленой отчим, было уже подумал, что рыбак уснул и ели слышно отодвинулся от стола, чтобы не беспокоить старого человека, но тот спустя мгновение молвил:

— Ты же знаешь, что рано или поздно этот день настанет… я говорил тебе сделать это, когда он был ещё совсем маленьким. С каждой минутой тебе будет всё сложнее, ведь ты любишь его как родного сына.

— Я смогу ему помочь! — Воскликнул Семёныч, позабывши на миг, что вокруг спят люди.

Мариам заворочалась на кровати остальные будто ничего и не слышали, настолько приведшая в эту хижину дорога смогла утомить спутников. Убедившись, что никто не проснулся, старик продолжил:

— Он уже показал себя в убежище… Если не можешь ты тогда позволь мне?

Отчим глубоко вздохнул и взглянул на Давида. Тот изо всех сил претворялся спящим, даже вдруг сильно колотящееся об стенки рёбер сердце старался успокоить ровным дыханием.

— Знаешь, а ты ведь прав! — Произнёс Семёныч, не отводя взгляда от пасынка. — Я не смогу это сделать, но и другим не дам навредить ему. Он мой сын и хочешь ты этого или нет, но для начала тебе придётся иметь дело со мной.

С пару минут Семёныч прожигал взглядом дыры на лице рыбака, но тот лишь в ответ рассмеялся:

— Вот видишь всё как я тебя и предупреждал… Ладно уж, мешать я вам покуда не буду, но и помощи от меня не жди. У мужчин свои дороги, и ты свою выбрал. Расскажи-ка мне поподробнее где именно логово того предводителя этих троглодитов?

— Троглодиты?

— Троглодиты, Нефилимы, называй, как хочешь…

Как только первые лучи солнца коснулись водной глади, грубый сапог заботливого отчима бодрым ударом поднял на ноги героя. Мариам и Сабир уже сидели на полу и зевая подтягивались, когда отчим заставил Давида искупаться в остывшей за ночь воде. Вообще всё утро Семёныч был необычайно груб и строг с пасынком, будто последний чем-то сильно провинился. Рыбака в хижине не оказалось. Он даже не пришёл, чтобы попрощаться с гостями и поэтому отчим, уходя последним, заботливо прикрыл на ржавый гвоздик входную дверь.

Группа длительное время пробиралась берегом и казалось конца и края не будет этому водоёму. Поверхность воды лишь изредка в некоторых местах расходилась кругами и, если бы не доводящие до безумия всяческие мошки и комары герой бы, пожалуй, желал бы поселиться здесь. В этом уютном тихом островке тишины и покоя посреди безумного, погрязшего в насилии мира.

Пару раз из камыша вспархивали и улетали ввысь неведомые герою птицы. Мимоходом смог различить на поверхности воды уродливый не то силуэт, не то тень чего-то огромного и зловещего. Ближе к полудню водоём оказался за спиной, а на смену ему пришёл уже ставшим родным для Давида лес. Пускай здесь под пышными кронами деревьев солнца не видно, зато мощные стволы закрывают собой его уязвимое для пуль тело. Не то, что около водоёма, где любой желающий может, смело накормить его свинцом метко пущенной очередью. Под сенью этих исполинов Давид почувствовал себя намного уверенней и попытался было завести разговор с Семёнычем, но тот только недовольно бурчал и вскоре герой оставил его в покое.

Сравнявшись с Сабиром, Давид обратил внимание, что по сравнению с вчерашним днём он выглядит намного лучше. Многие морщины пропали с его лица без следа, а на губах повисла счастливая немного рассеянная улыбка. Заметив обращённый на него взгляд, Сабир ответил герою:

— Наконец то не я веду… Как хорошо быть, как и прежде ведомым… Будто гора с плеч.

— Что вы будете делать по приходу в Зорю? — Поинтересовался герой, чуя острую необходимость с кем-то потрепаться.

— Ещё не знаю, буду решать проблемы по мере их поступления. А что я парень крепкий, могу сруб построить, могу рыбу удить. Да и в охоте мне равных в селе не было. Должны принять…

— У тебя какие-нибудь родные остались?

— Нет, наверное, — неуверенно пожал плечами Сабир, — у меня в моём селе родня небольшая была. Мать, отец да сестрёнка совсем маленькая. Всех беда забрала.

На миг герою показалось, будто этот рослый, крепкий мужчина вот-вот расплачется. Но тот с большим усилием сдержал себя и продолжил:

— Отец рассказывал, будто в Южном у него брат оружием приторговывал, да я его в глаза не разу не видел. Знаю, что есть такой, да и всё тут. Может когда-нибудь и разыщу. Выбраться бы живым из этой передряги.

— Выберешься — обнадёжил Давид — ты ещё уважаемым человеком в Зоре станешь, если ты такой работяга, как рассказываешь.

Оба мужчин обменялись улыбками, струхнувшими всё горе и печаль наложившим на них лихим временем.

— Послушай Сабир… Можно я тебя буду просто Сашей называть мне так удобней?

— Разрешаю. Называй. Вас ниспослали боги… я не говорил этого Мариам, но мы вряд ли пережили бы эту ночь без вашей помощи.