Стивен Кинг - ОНО Страница 3

«Та черепаха, — думал Джордж, приближаясь к полке, на которой лежали спички. — Где раньше я видел такую черепаху?»

Но ответа не было, и Джордж выбросил вопрос из головы.

Он взял с полки коробок спичек, снял нож с гвоздя (держа острие на расстоянии от себя, как учил его отец) захватил маленькую миску из буфета в столовой и направился в комнату к Биллу.

— Какой же ты жжжопа, Джордж, — сказал Билл довольно дружелюбно и убрал на ночной столик часть своего гриппозного набора: пустой стакан, бутыль с водой, книжки, пузырек специфического лекарства, запах которого Билл потом всю жизнь будет связывать с астматическим дыханием и с сопливым носом. Там было и старое радио, игравшее не Шопена и не Баха, а мелодию «Маленький Ричард», только очень нежно, так нежно, что Маленький Ричард лишен был своей неистовой силы. Их мать, изучавшая классическую музыку в Джуллиарде, не признавала рок-н-ролл, а просто не выносила его.

— Я не жопа, — сказал Джордж, присев на край кровати Билла.

— Нет, жопа, — сказал Билл. — Ничего, кроме большой черной жопы, вот ты кто.

Пытаясь представить себе ребенка в виде большой жопы на ногах, Джорж начал хихикать.

— Ты жопа больше, чем Августа, — сказал Билл, тоже захихикав.

— А ты жопа больше, чем вся страна, — ответил Джордж. Мальчики раззадорились.

Затем разговор перешел в шепот, понятный только маленьким мальчикам: обсуждалась, кто самая большая жопа, у кого самая большая жопа, чья жопа самая черная и т.п. Наконец, Билл произнес одно из запрещенных слов — он обвинил Джорджа в том, что тот — большая черная ЗАСРАННАЯ жопа — и оба они расхохотались. Смех Билла перешел в приступ кашля. Когда он стал задыхаться от кашля (лицо его приобрело сливовый оттенок, испугавший Джорджа), пианино снова замолкло. Оба мальчика посмотрели в сторону гостиной и услышали скрип отодвигаемого от пианино стула, и торопливые шаги матери. Билл уткнулся ртом в локтевой сгиб, пытаясь подавить кашель, и указал на бутыль с водой. Джордж налил ему стакан воды, и Билл ее тотчас выпил.

Пианино снова заиграло — снова «к Элизе». Заика Билл никогда не забывал этой пьесы и даже много лет спустя у него по спине и по рукам бегали мурашки и падало сердце, когда он вспоминал: «Мама играла это в тот день, когда умер Джордж».

— Ты больше не кашляешь, Билл?

— Нет.

Билл вытащил таблетку из коробочки с лекарствами, откашлялся, выплюнул мокроту в марлечку, скрутил ее и бросил в корзинку для мусора, стоявшую у кровати, в которой уже было полно марлевых комочков. Затем он открыл коробочку с парафином и положил кубик воска на ладонь. Джордж внимательно смотрел на Билла, но молчал и никаких вопросов не задавал. Джордж знал: когда Билл что-то делает, он не любит, чтобы с ним заговаривали, зато если будешь держать рот на замке, Билл сам все объяснит.

Билл взял нож и отрезал маленький кусочек от кубика парафина.

Он положил кубик в миску, зажег спичку и положил ее поверх парафина. Оба мальчика уставились на маленькое желтое пламя, а ветер на улице в это время стучал дождем в окна дома.

— Нужно сделать кораблик водонепроницаемым, иначе он намокнет и потонет, — сказал Билл. Говоря с Джорджем, он мало заикался, иногда вообще не заикался. А вот в школе заикание было настолько сильным, что становилось трудно говорить. Общение с одноклассниками прерывалось, и они отводили глаза в сторону, а Билл сидел, стиснув руками края парты, и лицо у него становилось красным под цвет волос, а глаза суживались в щелки, когда он силился выдавить слово из своей заикающейся глотки. Иногда — довольно часто — это получалось. Но порой усилия оказывались тщетными. Когда ему было три года, его сбило машиной и отбросило в сторону дома. Мама говорила, что тот несчастный случай и вызвал заикание. Но Джорджу иногда казалось, что отец, да и сам Билл не были в этом уверены.

Кусочек парафина в миске почти полностью растаял. Пламя спички расползлось, стало синим в месте соприкосновения с картонной подпоркой, а затем потухло. Билл опустил палец в жидкость и тут же, обжегшись, отдернул. «Горячо» — сказал он. Через несколько секунд он снова окунул палец в жидкий воск и начал размазывать его по сторонам кораблика; воск быстро высыхал, приобретая молочный оттенок.

— Можно мне? — спросил Джордж.

— О'кей. Только не капни на одеяло, а то мама убьет тебя.

Джордж опустил палец в парафин — очень теплый, но не горячий — и начал растирать его по другой стороне кораблика.

— Не клади так много, жопа! — сказал Билл. — Ты хочешь утопить его в самом первом рейсе?

— Нет-нет.

— Тогда клади поменьше.

Джордж закончил другую сторону, подержал кораблик в руках. Он стал чуть-чуть тяжелее, но не намного. — Холодно. Я пойду пущу его, — сказал Джордж.

— Да, давай, — сказал Билл. Он вдруг устал — устал и выглядел не лучшим образом.

— Жаль, что ты не можешь пойти, — сказал Джордж.

Он действительно жалел. Правда, Билл любил командовать, но у него всегда были здравые идеи и он никогда не задавался. — Это ведь твой кораблик.

— Он твой. Мне тоже жалко, что я не могу пойти.

— Ну… — Джордж с корабликом в руках переминался с нот на ногу.

— Надень дождевик, — сказал Билл, — а то подхватишь грипп, как я. А можешь заразиться и от моих микробов.

— Спасибо Билл. А здоровский кораблик… — и он сделал то, что давно не делал, и чего Билл никогда не забывал: он наклонился и поцеловал брата в щеку.

— Теперь наверняка заразишься, жопа, — сказал Билл, но при этом был очень доволен. Он улыбнулся Джорджу. — Отнеси все это назад, а то мама расстроится.

— Конечно. — Джордж собрал весь материал для создания водонепроницаемости и вышел из комнаты. Кораблик лежал на парафиновой коробочке, коробочка — в миске.

— Джордж?..

Джордж обернулся и посмотрел на брата.

— Будь осторожен.

— Конечно. — Брови Джорджа удивленно поднялись. Так говорила мама, но не брат, пусть даже старший. Это было так же необычно, как и то, что он поцеловал Билла. — Конечно.

Он ушел. Больше Билл никогда не видел его.

Теперь Джордж был здесь, гоняясь за своим корабликом по левой стороне Витчем-стрит. Он бежал быстро, но вода бежала быстрее, и его кораблик вырвался вперед. Он услышал все более усиливающийся гул и увидел, что в пятидесяти ярдах от холма вода из канавы стекает в еще открытый водосток. Джордж заметил, что из водостока торчала сломанная ветка с темной и блестящей, как у шкуры тюленя, корой. Кораблик на какое-то мгновение задержался там, а затем соскользнул внутрь. Вот куда занесло его кораблик!