Владимир Бойков - Затерянные в Чарусах Страница 3

Он снова побрел вперед и уперся… в топи. — «Нет, все-таки я иду куда-то не туда». — Похоже, он сбивался с правильного направления каждый раз, пока обходил эти многочисленные трясины. Что ж, по болотам прямые пути не проложены. Выбор невелик: идти назад или обогнуть гиблое место. — «Как велико оно может быть? Сколько километров. А если несколько десятков?» — Он пошел вдоль, стараясь не оступиться и сохранить ориентацию, но увидел впереди такую же жуткую топь. Опять свернул, прошел немного и заметил узкий проход, не очень надежный, но вроде бы не слишком опасный. Стал прыгать с кочки на кочку. Однако и впереди пролегала непроходимая трясина. Вернулся назад… тоже трясина. — «Как же я тут прошел? А… вон там, в сторонке большая кочка, дальше еще одна…». — Валерий вытер проступивший на лбу пот. Прыгнул и… провалился по пояс. С трудом дотянулся до тонкой корявой березки и, обмирая от страха, что хилое растение не выдержит его веса, кое-как выбрался. Он вдруг отчетливо осознал: если сейчас запаникует — пропадет. — «Как же я сюда попал? Не торопись, смотри, думай… Вот с той кочки я, скорее всего, перепрыгнул на эту. Так… возвращаемся. А там осока примята, наверняка это тоже мой след. Спокойно… не спеши… отлично! Я все делаю правильно… Вот и топь — та самая, что преграждала путь. А там болото. Дорогое, любимое, на котором хоть прыгай, хоть танцуй. Так… а куда мы теперь пойдем? Топь непроходима. Значит, назад, обогнем ее с другой стороны и вперед, никуда не сворачивая. Я выйду из этого проклятого болота. Я — человек разумный, не раз бывал в походах. Я знаю, как отличить юг и север… Вот и лишайник. Он растет… а с какой стороны он растет? Конечно, с севера. Значит… юг — там…».

Валерий сделал еще несколько шагов. — «Опять лишайник. Но… на этом деревце он вроде бы с другой стороны. Так-так… Я что-то путаю». — Валерий вернулся. — «Нет, здесь он с противоположной стороны. Ну и дела…». — Впервые за эти дни подступило самое настоящее отчаяние. Даже когда провалился, он не потерял самообладания, что, скорее всего, и спасло. Сейчас хотелось просто разрыдаться. Оставалось одно: разыскать большие заросли багульника, усесться среди него и забыться… Валерий пошел вперед. Бездумно, словно автомат, передвигал ногами и шел, шел, шел… Теперь он боялся даже размышлять, потому что все мысли сводились к одному: «Каюк тебе, братец…».

Воздух стал остывать и над болотом опять заслоился туман. Подступил голод. Валерий присел к кочке и принялся собирать клюкву. Потом опомнился, горько усмехнулся, снял рюкзак и принялся есть ягоды горстями. — «Язва обеспечена, — подумал невесело. — А сколько дней ее надо есть, чтобы сдохнуть с голода? Вряд ли организм сможет жить, переваривая одну клюкву». — Валерий посмотрел на часы. Они стояли. «Это надо же — забыл вчера завести. Дернул его черт взять в лес „Командирские“ — механические. Как же, в болотах сыро, можно промочить. Практичный… а вот еды не догадался взять побольше. Буханку хлеба, например, баночку тушенки. „Шелонской“. Даже жир сейчас съел бы. Корочкой все бы выскреб». — Валерий встал. — «Скоро стемнеет. Еще одна ночь в лесу. Ах, если бы в лесу! Или на том островке хотя бы… Надо идти куда-то. Подвернется место посуше — там и заночую».

…Утро. По бескрайним болотам бредет смертельно уставший человек. Его лицо заросло щетиной, глаза ввалились. Никаких эмоций, он просто идет вперед. Видит большую топь, обходит ее равнодушно. Идет по опасной трясине. Он уже не помнит, сколько прошло дней, сколько ночей провел в сыром мху и не понимает, почему еще жив. Почему не утонул и почему просто не умер от отчаяния. — «А потому и не умер, что отчаяния уже нет», — думает человек. Он часто падает, но встает и упрямо продолжает свое движение…

Валерий остановился. Он решил поесть клюквы, но вдруг сообразил, что рюкзак больше не тянет плечи. — «Потерял, — пробормотал равнодушно, присел к кочке и одеревеневшими пальцами стал собирать ягоды. — Кажется, вечереет. Спички не потерял? Нет, здесь, в кармане». — Он встал, всмотрелся в горизонт и увидел зыбкий, полуприкрытый туманом… лес.

Хотелось засмеяться, захлопать в ладоши, сплясать гопака, но он заплакал. — «А может мираж? Нет, нет — это лес… В лесу еда, в лесу со спичками можно прожить хоть месяц. В лесу есть дороги…».

3

…Он вошел в лес и вскоре заметил тропу, вернее проход в примятой кем-то траве. Достал из кармана нож. — «Может быть, зверь здесь бродил недавно. Да хоть волк. Зарежу его и съем». — Внимательно прислушался… Тишина. Он двинулся по тропе и впереди сквозь заросли кустарника и молодых осин увидел… неказистую избушку. Странные окна без стекол, словно затянутые полупрозрачной пленкой, крытая соломой крыша. Валерий сделал еще несколько шагов, хотел крикнуть, но последние силы покинули его, и он упал беззвучно лицом в траву…

— Э — хей, — услышал Валерий чье-то ласковое бормотание. — Приблудничек. О-го-го. Лида! Лиду-у-нь. Подсоби-ка малость. Человек же тут у нас. Хе-хе…

Валерия уложили на полати. Он открыл глаза. Увидел деда, маленького, бородатого, волосатого, пристально всматривающегося в его лицо. Глаза у деда были живые, с хитринкой, искрящиеся неподдельным жадным интересом.

— Очнулся? — обрадовался старичок и побежал куда-то.

Валерий повернул голову. В комнате царил полумрак. В углу в божнице чуть теплилась лампадка. Он увидел женщину у стола, одетую во что-то нескладное, вязаное. На голове платок, почти скрывавший лицо.

— Давай, Лидунь, давай, стряпай быстрее. Бедолаха видать оголодался. Как бы не подох, спаси и помилуй. И морсику принеси. Морсик и силы возвернет, и разум просветит. — Дед опять подбежал к полатям. — Кушать-то хочешь?

Валерий кивнул.

— Тода подымайся, я подмогну. Давай-давай, покушаешь, а потом уж и спи, скока влезет.

Женщина вышла. Гость, постанывая, перебрался на лавку у стола. А дед все суетился, поддерживая Валерия то с одной стороны, то с другой.

— А кличут-то тебя как? — спросил хозяин избушки.

Гость молчал. В голове все еще плавал туман. Колыхнулись, словно живые, стены. Лицо деда то удалялось, то приближалось вплотную. Синеватый нос почти тыкался в глаза. Что-то забормотали губы, и вдруг изо рта его посыпались гнилые зубы. Дед засмущался будто, подставил ладонь, стрельнул глазками, и по одному стал прилаживать зубы на место. Один никак не вставлялся. Дед его и так и этак примерял, даже побагровел от досады.

— Лишний что ли? — забормотал удивленно и кинул зуб на стол.

— Имя у тебя какое? — В голосе деда явно зазвучал металл. — Или ты оборотень безымянный? А может, синец?