Фриц Лейбер - Власть кукол Страница 3

Делия молчала. Рассеянно теребя зажатый в зубах носовой платок, она смотрела на дверь, поглотившую итальянца. Глядя на нее, я мог представить, какой страх испытывает она — будто маленький уродец, усевшись на подушке, снова пытается выцарапать ей глаза.

— Ты что, расстроилась из-за реплики, которую Франетти отпустил в финале? — с принужденной легкостью спросил я. — А Джок случайно не держит белых крысок просто для удовольствия?

— Не знаю, — рассеянно промолвила Делия. — Я же сказала тебе, он меня не пускает в свою рабочую комнату. — Она повернулась ко мне: — Ты говорил, что хочешь меня еще о чем-то спросить?

Я кивнул. По дороге сюда я прокручивал в голове одну малоприятную гипотезу. А что, если Джок разлюбил Делию и теперь хочет от нее избавиться? Тогда ее бредовые подозрения всецело лежат на его совести. Ему ничего не стоило сыграть с нею какую-нибудь злую шутку.

— Ты сказала, перемены в поведении Джока появились во время вашего пребывания в Лондоне, — начал я. — Расскажи-ка мне поподробнее.

— Его всегда интересовали старинные книги и генеалогия, но, знаешь, не в такой же степени, — после некоторого раздумья отвечала Делия. — Всему виною был случай. Несчастный случай. Это было очень серьезно. Его руки… Ему на руки упала оконная рама и размозжила все пальцы. А какой же кукольник без рук? Джоку пришлось на три недели воздержаться от выступлений. И чтобы хоть как-то провести время, он стал посещать Британский музей и его библиотеку, так как безделье просто выводит его из равновесия. Когда же мы вернулись сюда, он по-прежнему продолжал какие-то свои исследования и долгое время не выступал.

А потом, когда Джок был уже готов возобновить спектакли, он заявил мне, что решил работать с куклами один. Я возразила ему: мол, одному вести спектакль невозможно, что он сможет работать лишь двумя куклами, не больше. Тогда он мне говорит, что в дальнейшем собирается ставить пьесы типа «Панч и Джуди», где над ширмой одновременно появляются не больше двух персонажей.

Это было три месяца назад. С того дня он стал меня избегать. Джордж… — Ее голос дрогнул. — Я чуть с ума не сошла. У меня появились самые дикие подозрения. Дошла до того, что решила… решила, что в том несчастном случае Джок лишился обеих рук и не хочет мне об этом говорить.

— Ты что, — воскликнул я, — хочешь сказать, тебе самой об этом ничего не известно?!

— Теперь ты видишь, до чего он со мною скрытен? — Усталая улыбка тронула ее губы, и мне стало по-настоящему жаль бедную женщину. — Мне ничего не известно, — повторила Делия. — Правда, как-то странно звучит? Но и про руки — насчет них я тоже до конца не уверена. К нему же близко нельзя подойти, пока не стемнеет, он и перчаток с рук не снимает.

— Но спектакль…

— В том-то все и дело. Этот вопрос я сама себе задаю, когда сижу в зале и гляжу на его кукол. Кто ими управляет? Что у них внутри?

И тогда я решил сделать все возможное, чтобы помочь Делии избавиться от страха, терзавшего ее сердце.

— Ты не сумасшедшая, — констатировал я. — Это Джок умом тронулся!

Она несколько раз провела рукою по лбу, как будто он у нее зачесался.

— Нет, — возразила она. — Это все куклы. Все, как я и говорила тебе.

Когда мы поднимались по лестнице, я заметил, что Делии ужасно хочется, чтобы мое интервью с Джоком началось как можно скорее. Нервы Делии так разболтались, что каждая секунда промедления нарушала ее душевное состояние. Но, видно, Судьбе не угодно было ускорить наш подъем.

На этот раз препятствием послужило появление стройного мужчины в синем костюме-двойке. Впрочем, он пытался незамеченным проскользнуть мимо нас в лестничном полумраке. Однако Делия узнала его.

— А, Дик, привет! — сказала она. — Старых друзей не узнаешь?

Из темноты проступили тонкие, правильные черты лица в обрамлении не слишком густых бесцветных волос.

— Дик, позволь представить тебе Джорджа Клейтона, — продолжала Делия. — Джордж, это — Дик Уилкинсон. Дик ведет страховые дела моего мужа.

— Здравствуйте, — произнес Уилкинсон с таким напряжением, будто его рот был заклеен пластырем и он забыл его по рассеянности снять. Чувствовалось, что ему не терпится поскорее уйти.

— Зачем ты понадобился Джоку? — поинтересовалась Делия, и смущение Уилкинсона стало еще более заметным. Он кашлянул, затем, видимо, пришел к какому-то внезапному решению.

— Последнее время Джок стал несколько импульсивен, не правда ли? — обратился он к Делии.

Та медленно кивнула.

— Я так и думал, — сказал Уилкинсон. — По правде сказать, сам не знаю, зачем он меня звал. Думал, может, это как-то связано с травмой его рук. Два года назад он получил страховой полис на пять тысяч долларов, но, похоже, совсем забыл о своей страховке. Впрочем, не знаю точно, зачем именно я ему понадобился. Битых полчаса я прождал его в коридоре, став невольным свидетелем душеизлияний мистера Франетти. Возможно, из-за этого Джок и расстроился. Во всяком случае, минут через пять после того как Франетти удалился, весь кипя от злости, Джок высунулся из двери мастерской и заявил мне, что передумал, — что именно, он не сказал, — и… велел мне уйти.

— Извини, Дик, — промолвила Делия, — это было крайне грубо с его стороны. — Тут ее голос зазвучал быстрым, нетерпеливым легато: — А дверь в мастерскую он оставил открытой?

Уилкинсон наморщил лоб.

— Да, кажется… вроде бы не закрыл. По крайней мере мне так показалось. Однако, Делия…

Но Делия уже неслась вверх по лестнице. Я быстро попрощался с обескураженным страховым агентом и последовал за ней.

Поднявшись на второй этаж, я вошел в небольшой коридорчик. Через открытую дверь был виден плотный ряд кресел кукольного театра. Тем временем Делия исчезла за другой дверью в конце коридора. Я пошел следом. Но не успел переступить порог, как услышал ее крик:

— Джордж! Джордж! Он бьет куклу плетью!

Хотя мой мозг отказывался понимать то, что слышали уши, я бросился в комнату — наверно, это была мастерская Джока Лэтропа — и на мгновение застыл в дверях. В мастерской тоже царил полумрак, но было светлее, чем в коридоре. Можно было различить столы, полки, заваленные кукольными атрибутами.

Делия стояла, прижавшись к стене, в глазах ее холодел ужас. Но мое внимание было приковано к приземистой, коренастой фигуре джентльмена, стоявшего посреди комнаты, — это был муж Делии. В левой руке, точнее в кулаке, он сжимал куклу. Другой, облаченной в перчатку, сжимал миниатюрную плеть-девятиремневку, которой и хлестал куклу. Та корчилась, извивалась, загораживаясь от ударов маленькими ручками, и это казалось со стороны настолько естественным и реалистичным, что у меня дыхание перехватило. Ситуация была столь необычной, что мне почудилось, будто я слышу, как бедняга пищит что-то скрипучим голоском, словно моля о пощаде. Нет, действительно, все было настолько реально, и еще эта зловещая усмешка на лице Лэтропа. И тут я услышал собственный голос: