Андрей Буторин - ПЕРЕПУТАННЫЕ ДУШИ - Найти себя Страница 3

Разумное решение прибавило настроения и сил. Павел еще пару километров пути пособирал грибы, потратив на это минут сорок. Высыпав очередное ведерко подосиновиков в короб, Павел вынул его из рюкзака, отнес в кусты, положил рядом ярко-красное ведерко. Подумал, не оставить ли тут и рюкзак, но в нем были бутерброды, минералка… Может, переложить в ведерко и идти с ним? Нет, пусть лучше руки будут свободными. И Павел забросил легкий рюкзак за плечи. Затем он осмотрелся и увидел поблизости три высокие ели, две из которых, казалось, срослись макушками, так переплелись их верхние ветки. «Вот и метка для схрона отличная!» – обрадовался Павел.

Дальше он шел, как учил Герка – строго на север, легко ориентируясь по солнцу.

«Увидишь горушку с лысой макушкой – обходи ее, лучше с правой стороны, – говорил Коготков. – Ее ты никак не пропустишь, если в правильном направлении пойдешь. За горушкой – большое болото, но если смотреть на него от горы, то опять же справа будет узкий участок, там переходи смело – не топко. Затем еще километра два на север – и будет сопка. Левый склон ее пологий, там и есть сейды. Сопку ты еще издалека увидишь, от болота. А если на горушку ту лысую не поленишься забраться, то весь путь будет у тебя как на ладони!»

Все в Геркином объяснении казалось предельно понятным. Павел ничуть не сомневался, что все он найдет быстро и правильно. Только вот теперь он шел и шел, а никаких горушек видно не было, ни лысых, ни волосатых. Павел глянул на часы. Он оттопал уже полтора часа после того, как оставил короб. Пусть и по лесу, но налегке и быстрым шагом, километров шесть-семь он всяко должен был бы пройти! Итого, получается, что он прошел километров четырнадцать, ну пусть тринадцать. Уже, по идее, должен бы дойти до Святилища, а он еще не добрался до этой дурацкой лысой горы! Правильно он идет? Правильно. Сейчас два часа, вот солнце, вон там – юг, значит там – север. Туда он и идет. Солнце врать не будет. А вот Герка насчет расстояний вполне мог ошибиться! Он и так сказал «километров десять-пятнадцать», разброс немаленький. Если пять кэмэ он спокойно допустил в минус, то почему бы те же пять не прибавить в плюс? Легко! Стало быть, все нормально, и лысая горушка покажется вот-вот.

Примерно так успокаивал себя Павел еще в течение часа, пока небо не затянуло тучами и не зарядил нудный, хоть и не очень сильный, дождь. «Ну вот, ты-то откуда взялся, – чертыхнулся Павел. – Небо же час назад совсем чистым было – ни облачка!» Дождь – это очень плохо. Во-первых, сыро и неуютно, а во-вторых, пропал основной ориентир – солнце. Теперь Павел стал сожалеть, что не взял компас, сыграла дурацкая гордость – как же так, он, такой крутой грибник и будет ходить в родных лесах с компасом! А перед кем гордился то? И чем? Теперь вот ищи его, север-то! Павел прекрасно знал, и по собственному опыту, и из книг, что всякие советы из учебников насчет ориентирования по мху на деревьях или по их годичным кольцам для заполярных лесов абсолютно не подходят. Не срабатывают здесь подобные законы – и все тут! Ориентир один – красно солнышко. Или звезды ночью. Есть, правда, еще один способ – компас… Тьфу ты, вот идиот!

Можно было еще натереть о сухую тряпку иголку, намагнитить ее, и аккуратно положить на воду. Иголка тоже покажет на север, не хуже компаса. Но где ее взять в лесу? Если только еловую или сосновую. Ха-ха.

Становилось совсем не смешно. Павел продолжал идти в прежнем направлении, но он уже сильно сомневался, прежнее ли оно. Оставался еще вариант залезть на дерево и посмотреть, где же эта горушка-лысовушка, зараза… А деревья стали мокрыми, скользкими, тронешь за ветку – получишь холодный душ за шиворот! Но лезть все равно надо, Павел все отчетливей это понимал. И полез, куда ж деваться… Выбрал ель повыше да покрепче, с прочными частыми ветвями – и полез. Руки сразу же испачкались в смоле, искололись о хвою, ноги то и дело соскальзывали с наклоненных вниз мокрых веток; пару раз Павел чуть было откровенно не сорвался. Что делать, в северном лесу на березу не полезешь – она кривая и низкорослая, а у сосны ветки высоко начинают расти. Остается ель – колючая и смолянистая. И покорить ее, «зимой и летом стройную», Павлу все-таки удалось. Но, как оказалось, зря. Никаких горушек и сопок поблизости не наблюдалось. И весь горизонт был затянут сплошной пеленой дождя. От расстройства Павел едва не сорвался в третий раз.

А потом он стал делать то, чего ни в коем случае нельзя делать, заблудившись в лесу – и Павел это хорошо знал, – он начал метаться! Почему-то подумал, что север совсем в другой стороне – и дернул туда. Через полчаса бега по мокрым кустам запыхался и остановился отдышаться. Решил вернуться к прежнему направлению, пошел сначала быстрым шагом, но снова сорвался и побежал… На бегу решил, что надо искать уже не Святилище, а обратную дорогу. Не останавливаясь развернулся, бросился назад. Споткнувшись о корень, уткнулся носом в мокрый, как губка, мох. Вскочил, тут же поскользнулся и снова упал. Захотелось реветь – от обиды и злости, а еще – от подступившего к сердцу холодному, как этот сырой мох, страха…

До наступления темноты Павел так никуда и не вышел – ни к сейдам, ни к машине. Дождь почти утих – моросило совсем чуть-чуть. Но небо было по-прежнему затянуто низкими тучами. Впрочем, ориентироваться по звездам Павел все равно не умел. Да и не мог он уже никуда идти; от блужданий по лесу и нервного потрясения он устал так, что ноги больше не держали. Благо, что рядом росла разлапистая старая ель, раскинувшая нижние ветви почти по самой земле, образуя подобие шалаша. В этот импровизированный шалаш и рухнул Павел, как стоял, не снимая даже с плеч рюкзака. И сразу же провалился в тяжелый, бездонный, беспросветный как хмурое небо сон.

Впрочем, скоро в глухой черноте сна забрезжил неяркий изменчивый свет, словно бы вдалеке горел костер. Вот свет стал ярче, огонь будто бы стал приближаться к Павлу. То, что костер может двигаться, его ничуть не удивило. Но все-таки это был именно костер, и его горячие языки ласково тянулись уже к озябшим рукам Павла. А по другую сторону искрящего пламени сидела бабка-лопарка – та самая, что встретилась утром у дороги.

– Ну что, не послушался? – зашамкала старуха беззубым ртом. – Говорила ж тебе, парень, не ходи к камням! Не пустили тебя духи-то…

– Кто вы? – спросил Павел, зачерпывая в ладони горячее, но совсем не обжигающее пламя. Тепло от рук побежало вверх, к плечам, шее, голове, разлилось блаженной волной по всему телу.

– Кто я? – переспросила старуха. – Не помню, сынок. Я здесь так долго… Я здесь – всегда… Да и не важно сейчас это. А вот кто ты? И зачем тебе духи камней?