Энтони Верко - Тайна старого дома Страница 3

Я опасливо подошел на цыпочках к кухонной двери и поднял лампу над головой. Доносившееся из мертвой комнаты жужжание стало громче. Мухи явно были разгневаны тем, что их лишили живой добычи, найти которую гораздо труднее, нежели мертвую!

Дышать было нечем, и мне захотелось пить. Я вспомнил про вино и еду на столе, но, взглянув на него, резко отпрянул. Неужели я действительно ел эту шевелящуюся массу белых червей? Или еда испортилась за те несколько минут, что меня не было в комнате?

Что-то с триумфом прогудело у меня над головой. Я повернулся и оцепенел от омерзения.

На разлагающемся куске лежавшего на столе мяса сидела громадная мясная муха и смотрела на меня. В ней явно было что-то зловещее. Потом к ней присоединилась еще одна, потом еще, еще… Я услышал знакомый гул, появившийся уже в гостиной.

Я повернул голову, уставился на дверь спальни и тут же завопил от ужаса. Из-под двери через небольшую щель в комнату буквально вливался бесконечный, извивающийся поток жирных, черных тел, каждое из которых своими размерами напоминало мускатный орех. Одна за другой мухи расправляли крылья и с жужжанием подлетали к столу, где садились и вонзали в меня свои взоры — неподвижная черная масса, возглавляемая тремя лидерами.

Жужжание заполнило тяжелую атмосферу комнаты; вскоре в нем появились новые нотки — почти ликующие, злорадно радующиеся тому, что им удалось перехитрить меня. Они собрались группами, явно ожидая сигнала к атаке, тогда как мне оставалось лишь ошеломленно наблюдать их жуткую дисциплину.

Когда последняя тварь наконец присоединилась к остальным, в комнате на мгновение воцарилась полная тишина, а затем вся масса разом поднялась в воздух, и по комнате заметалось эхо от резких, яростных движений их крыльев.

С диким воплем я уронил лампу и бросился на кухню, а надо мной и вокруг меня уже гудело и извивалось скопище пораженных болезнью паразитов, старавшихся сесть мне на лицо, шею и уши. Слепо отбиваясь от них, я вскочил на стол рядом с окном. До улицы было около пяти метров, но я уже не колебался. В доме была чума, и мухи разносили ее. Поглощенная мною пища была заражена — я даже ощутил появившуюся под мышкой опухоль и в тот же момент почувствовал приступ тошноты.

Я вышиб стекло и стал отчаянно, как маньяк, выламывать, выдавливать, выбивать из рамы его острые осколки. И все же мне удалось перехитрить эту проклятую напасть. Что ж, они смогут попировать на моем теле — но лишь после того, как я испущу дух.

— Выносите своего мертвеца! — закричал я. — Выносите своего мертвеца!

И очертя голову бросился из окна наружу.

На этом закончился рассказ бродяги, а доктор, которого я встретил у дверей больничной палаты, добавил кое-что от себя:

— Его подобрали на одной из улиц Холборна. Попал под грузовик, переломал ноги. Чуть не умер с голода, бедняга, ну и, конечно, умственное расстройство. Вбил себе в голову всю ту чушь, которую только что рассказал вам, и никак не хочет с ней расстаться.

Придя в тот вечер домой, я почему-то задумался над этой «чушью». В той части Холборна, которую указывал подобравший бродягу водитель «скорой помощи», нет и в помине того дома, который он описал, но один хорошо информированный человек сообщил мне, что дорога там пересекает то место, где находилась одна из многих — общих могил, в которые закапывали умерших от Великой Чумы.