Иван Андрощук - Охотники за именами Страница 3

Прежде мне казалось, что это душевное волнение вызвано некоей общностью наших судеб, – ведь эта книга, которую вы теперь читаете, по сути дела – такой же гербарий, собрание диковинных цветов, сорванных в разное время под разными широтами. И Берн Йохансен – всего лишь засохший цветок на одной из его страниц. И не за горами уже время, когда я, такой же робкий, маленький и неприкаянный, с почти таким же гербарием под рукой, предстану перед Господом – и этот гербарий один будет свидетельствовать за меня перед грозным Судом Его.

Так я думал раньше. Но теперь, когда время летит всё быстрее и всё меньше его остаётся, я понял, что это не так. Потому что всякий раз, когда я думаю о Берне, я думаю о родине. О моей далёкой родине, которую я, как и он, оставил ещё безусым юнцом. И чем ближе смерть, тем сильнее я ощущаю то, о чём говорил Берн, мне всё нестерпимее болит она, моя родина, меня всё неодолимее тянет – быть может, уже не «на», а «в» – родную землю. Потому что – я понял это, возвращаясь к рассказу Берна Йохансена – то, чему мы приписываем эту боль и называем нашими корнями – на самом деле вовсе не корни. Это – щупальца, которыми, где бы мы ни были, это чудовище достаёт нас, хватает и втягивает в свою ненасытную чёрную утробу.