Евгений Константинов - Кнопка Страница 3

Меня поразило то, что сверхчеловеческие способности, походя демонстрируемые летчиком, ничуть не охладили решимость остальных рыболовов, которые, не сговариваясь, взяли его в подкову, в разрыве которой оказался я. И так же, не сговариваясь, они бросились на него сворой разъяренных собак. Но и летчик тоже побежал, видимо, его способности, хоть и были сверхчеловеческими, но по любому не сверхъестественными. Я мог бы этому порадоваться, если бы красноглазый бежал не в мою сторону. А бежал он, опережая всех моих защитников, и до крыльца ему оставалось совсем чуть-чуть!

Сжав кулаки, я вдруг почувствовал укол в ладонь и одновременно осознал, что необходимо сделать. Я метнулся к двери и в прыжке — откуда только взялась такая ловкость — воткнул кнопку, непонятно откуда появившуюся в руке, в нижний правый угол картины.

Сзади послышался не стон и не вздох, но короткий тупой скрежет — такой звук бывает, когда толстый гвоздь вбивается в пустой ржавый бочонок. Ожидая чего-то еще, я не спешил оборачиваться. Смотрел на картину, краски на которой потихонечку начали тускнеть…

— Когда от картины отлетает кнопка, в небе над нашем заповедником открывается дверь в другой мир, — сказали за моей спиной.

На верхней ступеньке крыльца были трое: ведьма в красном платье, кажется, только что спасшая всем нам жизни, гном Спартак с разряженным большущим арбалетом в руках и между ними — летчик, лежащий ничком с торчащей между лопаток толстой стрелой. Или не между лопаток? Спина красноглазого выглядела плоской, как доска.

— Они всегда появляются парами, — продолжила ведьма. — Двумя, тремя, четырьмя парами. Одни, — она несильно пнула ногой бездыханного летчика, — стремятся задержаться в нашем мире, чтобы его поработить, другие пытаются их остановить. С каждой вылазкой техника и тех, и других совершенствуется. Но до сих пор сильнее оказывались сила закаленной стрелы гнома и магия мысли ведьмы…

К крыльцу один за другим подтягивались рыболовы, только что бывшие на грани жизни и смерти. У меня мелькнула мысль, — до соревнований ли им будет после всего случившегося? А я? О чем буду думать я, забрасывая блесну в воды заповедной речушки?

— Почему… — наконец-то раскрыл я рот, но ведьма предвосхитила вопрос:

— Картина. Она много лет вист здесь, приколотая кнопками. Когда кто-то из уставших с дороги гостей уделяет ей излишне долгое внимание, картина, словно оживая, избавляется от кнопки. И до тех пор, пока кнопка вновь не окажется на своем месте, дверь в чужой мир остается открытой. А когда все заканчивается, на картине появляется новый рисунок…

— Какой? — спросил я, хотя, какая разница — какой там будет рисунок.

— Лучше бы тебе его не рассматривать, — буркнул гном Спартак.

— А что с этим, э-э-э… — я посмотрел на летчика.

— Картина заберет его себе, — ответила ведьма.

И тут прямо на моих глазах летчик вместе со стрелой, торчащей из неестественно плоской спины, словно бы растаял. Я перевел взгляд на черный летательный аппарат, и в ту же секунду он тоже исчез.

— Не оборачивайся! — предостерегла меня ведьма. — Никто из вас ничего не вспомнит. Сегодня вечером команда гномов и команда ведьм будет соревноваться с командами людей в умении ловить рыбу. Приз победителю будет, скажем, семь тысяч долларов.

И впервые за все время, ведьма улыбнулась и подмигнула мне.

…Я задержался на крыльце, пропуская в дом знакомых и незнакомых попутчиков, с которыми всю ночь добирался до заповедника на тихоходной шаланде. Объемистый рюкзак оттягивал плечи, в одной руке я держал прочный тубус со снастями, в другой — открытую банку пива, которую собирался допить, чтобы не нести в помещение.

Мое внимание привлек приколотый к стене кнопками с выпуклыми белыми шляпками большой лист бумаги с каким-то потускневшим изображением. Приглядевшись, я различил в синеющем небе черный летательный аппарат, стремительно пикирующий и стреляющий в разбегавшихся в панике людей. В стороне, над полуразрушенной избой клубилось облако густой пыли…

Да какое мне дело до картины! Гораздо важнее прочитать висевшее на двери объявление о предстоящих соревнованиях, которое почему-то было написано изящным каллиграфическим почерком…