Генри Каттнер - Назовем его демоном [= Зовите его демоном] Страница 3

Дверь с шумом распахнулась, и на пороге появился дядя Джеймс — толстый, улыбающийся, явно довольный жизнью после нескольких кружек пива. За ним, подобно олицетворению честности, вышагивал дядя Симон.

— Во всяком случае, хоть тихо, — сказал он, бросив кислый взгляд в сторону Джейн и Беатрис.

— Иногда дети устраивают такой шум и гам, что я не слышу даже собственных мыслей.

— Бабушка, а где малыши? — спросила Джейн.

— Думаю, на кухне, дорогая. Им для чего-то понадобилась вода.

— Спасибо.

Две девочки пересекли комнату, в которой ощущались первые признаки неосознанного смятения. Овцы чувствовали присутствие волка, но довольствовались ощущением покалывания под шкурами.

Они не знали…

Младшие были в кухне, увлеченно обрабатывая водой и кистями серию космических картинок. Одна газетная страница была покрыта специальным составом, и влага выявляла на свет различные краски, пастельные — но удивительно чистые, подобные тем, что можно найти на японских цветах, растущих в воде, или на китайских бумажных коробочках с крошечными призами внутри.

Беатрис показала им пакет от мясника.

— Два фунта, — сказала она. — У Дженни были деньги, а Мертон сегодня как раз открыт. Вот я и подумала, что нам лучше…

Эмилия с увлечением продолжала свое занятие. Чарльз вскочил.

— Пойдем сейчас, да?

Джейн встревожилась.

— Не знаю, стоит ли мне идти. Я…

— Я тоже не хочу, — сказал Бобби.

Это было уже предательством. Чарльз сказал, что Бобби боится.

— Вовсе нет. Просто мне неинтересно. Я хочу играть во что-нибудь другое.

— Эмилия, — мягко проговорил Беатрис, — на этот раз тебе не придется идти.

— Нет, я пойду.

Эмилия подняла взгляд от рисунков.

— Я не боюсь.

— Я хочу посмотреть на огни, — сказал Чарльз.

Беатрис повернулась к нему.

— Ты говоришь неправду, Чарльз. Никаких огней нет.

— Есть. По крайней мере, иногда.

— Нет.

— Есть. Просто ты глупая и не можешь их увидеть. Пойдем его кормить.

Само собой разумелось, что сейчас командовала Беатрис. Она была старше, и она, как почувствовала Джейн, боялась больше всех, даже больше Эмилии.

Они пошли наверх. Беатрис несла пакет с мясом; она уже разрезала бечевку. Очутившись в верхнем коридоре, они сгрудились у двери.

— Вот он, путь, Джейн, — с оттенком гордости сообщил Чарльз. — Мы должны подняться на чердак. В потолке ванной есть опускающаяся лестница. Нужно взобраться на ванну и дотянуться до нее.

— Но мое платье… — с сомнением в голосе протянула Джейн.

— Ты не испачкаешься. Идем.

Чарльз хотел быть первым, однако он был слишком мал. Беатрис вскарабкалась на край ванны и потянула за кольцо в потолке. Круглая дверь заскрипела, и медленно, с некоей величавостью, сверху спустилась лестница и встала возле ванны. Наверху было темно. Слабый свет едва пробивался сквозь чердачные окна.

— Идем, Джейн, — странно-шелестящим шепотом сказала Беатрис.

И они, как отважные акробаты, принялись карабкаться вверх.

На чердаке было тепло, тихо и пыльно; в лучах света танцевали пылинки.

Беатрис прошла по одной из балок.

Джейн следовала за ней.

Беатрис не оглядывалась и ничего не говорила. Один раз она провела рукой, как будто что-то искала. Чарльз, шедший за ней следом, взял ее за руку. Потом Беатрис достигла планки, положенной через другое стропило. Она прошла по ней дальше, остановилась и вместе с Чарльзом вернулась назад.

— Ты все делала не так, — разочарованно сказал Чарльз. — Ты думала о неверных вещах.

Лицо Беатрис казалось странно белым в слабо-золотистом свете.

Джейн встретилась взглядом с кузиной.

— Би…

— Все правильно, нужно думать о чем-нибудь другом, — быстро проговорила Беатрис. — Идем.

Она пошла по планке; Чарльз шел за ней по пятам. Беатрис бормотала что-то ритмически-механическое, монотонное:

Раз-два — вот халва,Три-четыре, заплатили,Пять-шесть — можно есть…

Беатрис исчезла.

Семь-восемь — пить просим…

Чарльз исчез.

Бобби, всем своим видом выражая неудовольствие, последовал за ними. И он исчез.

Эмилия слабо пискнула.

— О, Эмилия! — выдохнула Джейн.

Ее младшая кузина сказала только:

— Я не хочу туда идти, Джейн.

— Тебе и не нужно.

— Нет, нужно! — вскрикнула Эмилия. — Я не буду бояться, если ты пойдешь следом за мной. Мне всегда кажется, будто кто-то крадется за мной и сейчас схватит. Но, если ты обещаешь идти следом, я не буду бояться.

— Обещаю, — ответила Джейн.

Повеселевшая Эмилия пошла по мостику.

На этот раз Джейн наблюдала особенно внимательно. И все же она не видела, как Эмилия исчезла. Просто она внезапно ушла.

Джейн шагнула вперед, но голос, донесшийся снизу, заставил ее остановиться:

— Джейн!

Голос принадлежал тете Бетти.

— Джейн!

На этот раз окрик был более громким и решительным.

— Джейн, ты где? Иди сюда, ко мне!

Джейн стояла не шевелясь и смотрела на планку-мостик. Он был пуст. Не было и следа Эмилии и других детей.

Чердак внезапно превратился в место, полное странной угрозы. Но все равно нужно было идти, потому что она обещала, если…

— Джейн!

Джейн покорно спустилась и последовала на зов тети Бетти. Женщина с суровым ртом недовольно поджала губы.

— Где, скажи на милость, ты была? Джейн, я ведь зову тебя и зову?!

— Мы играли, — ответила Джейн. — Я тебе нужна, тетя Бетти?

— Я бы не стала утверждать обратного, — сказала тетя Бетти. — Я вяжу воротник — для твоего платья, между прочим. Иди сюда, мне нужно примерить. Как ты выросла, девочка!

После этого началась бесконечная возня с булавками, повороты туда-сюда, а Джейн думала, не переставая, об Эмилии — одной, боящейся чего-то на чердаке.

Джейн начала испытывать ненависть к тете Бетти, но мысль о побеге даже не мелькнула у нее в голове. Взрослые обладают правом абсолютной власти.

С точки зрения поддержания родственных связей, в этот момент не было ничего важнее возни с воротником. По крайней мере, с точки зрения взрослых, правящих этим миром.

А Эмили, одна, испуганная, шла по мостику, который вел куда-то…

Дяди играли в покер. Тетя Гертруда, водевильная актриса, неожиданно приехавшая на несколько дней, болтала с бабушкой Китон и тетей Бетти в гостиной.

Тетя Гертруда была маленькой и хорошенькой, в высшей степени очаровательной. Она была полна нежной хрупкости, а ее вкус к жизни наполнял Джейн восхищением. Но сейчас она казалась подавленной.