Майк Барон - "Эй-бой" Страница 3

Ричи подошел ближе. Певец поднял голову и явно впервые его увидел. Болван улыбнулся, словно специально стоял тут и ждал, чтобы петь свои песенки кому-нибудь типа Ричи. В бледном и рассеянном свете углового фонаря Ричи смог разглядеть худощавого юношу с длинной кучерявой гривой волос, усами в стиле Запаты, в мексиканской крестьянской рубахе, мешковатых штанах, которые заканчивались над щиколотками, и гуарачи.[9] Кожа лица его имела оливковый отгенок. Ричи не мог понять, к какой расе он принадлежит и откуда мог прибыть. Может, имеет смысл спросить у него грин-карту.[10]

Заискивающе улыбнувшись, уличный певец дернул струны своей гитары и затянул барахло из репертуара Джефферсона Старшипа о том, что белый человек больше ни на что не годится, зато желтый — настоящий принц.

Ричи бросил взгляд в гитарный чехол. Должно быть, не меньше двадцати долларов. Откуда взялся этот паразит, распевающий антибелые песни и богатеющий на этом? Дурак неправильно истолковал напряженную усмешку Ричи как одобрение, поскольку тут же перешел к частушкам «Калча Клаб». Визжащие их педики с розовыми, торчащими во все стороны волосами всегда добивались эффекта, противоположного тому, на который рассчитывали. Ричи захотелось оскорбить певца.

— Откуда ты, парень? — обрывая мелодию, спросил Ричи, высокий, как правительственный спутник наблюдения. Певец взял еще несколько аккордов, но, почувствовав, что потерял слушателя, остановился и улыбнулся.

В мягком европейском акценте парня Ричи толком не разобрался, но расслышал нечто типа «рома».

— Нет, парень, ты не из Рима. В Риме такой хаер никто не носит. Ты из рыжих ниггеров или индусов, да?

Певец кривовато улыбнулся и впервые проявил какие-то признаки беспокойства.

— Не понимаю, о чем ты, брат. Я из Румынии. Радольфо Азоре меня зовут. — Он протянул тонкую кисть с аккуратными ногтями и тремя крупными кольцами на пальцах. Ричи взял руку. Радольфо попытался высвободить руку, но Ричи усилил захват.

— Ну это надо же! Таскаешь на пальцах месячное содержание, обдираешь честных американцев своей хиппи-дриппи мурой, ты кто, пидор, да? А это что? Морду накрасил? — Ричи схватил певца за его длинные вьющиеся локоны и притянул к себе, чтобы в сумерках разглядеть получше лицо. Ну разумеется, у этого румынца и губы накрашены, и румяна на щеках, и брови подведены.

— Так я и знал. — Ричи с отвращением изо всех сил оттолкнул парня в глубину ниши. Тот ударился спиной о чугунную решетчатую дверь. Из-под ворота крестьянской рубахи блеснула золотая цепь.

— Прошу вас, сэр, я просто безобидный уличный певец, — успел выговорить Радольфо, прежде чем Ричи внешней стороной ладони — там, где перчатка была усеяна металлическими пирамидками — с размаху врезал ему по лицу. Из рассеченных губ брызнула кровь. Ричи быстро обернулся, изучая улицу. Никого. Далеко по Хамфри прошел автобус.

Черт побери, будет чем расплатиться.

Придерживая певца одной рукой за грудки, он врезал кулаком ему в живот. Ричи мог поклясться, что кулак достал до позвоночника. Видимо, этот помоечник плохо питается. Застонав, Радольфо повалился на крыльцо. Они находились в глубокой нише перед входом в слесарную лавку; с двух сторон — стены, с третьей — мутное стекло витрины, за которым угадывались краны, трубы и прочее оборудование.

— Грязный мерзкий черномазый, — приговаривал Ричи, охаживая парня по ребрам тяжелыми ботинками со стальными оковками. Хруст. Явно сломал. Из разбитого рта не переставая лилась кровь.

Вспотев и задохнувшись, Ричи остановился. Певец, весь в крови, лежал в углу, тихо постанывая. Ричи быстро схватил гитарный чехол и собрал монеты. Потом изучил гитару. Кусок дерьма, не стоит возиться. Еще раз бросив взгляд на улицу, он размахнулся и раскроил гитару о голову певца.

Уже собравшись уходить, он вспомнил про золотую цепь. Схватив ее, он заметил под грубым вырезом хлопковой рубахи еще нечто типа амулета. Ричи потянул к себе. Штуковина была размером примерно с серебряный доллар, безобразный кусок оловянного сплава с красным камнем посередине. Он был уже готов стащить все это через голову певца, как вдруг рука Радольфо с удивительной силой стиснула его кисть. Он наткнулся на нечеловеческой интенсивности взгляд карих глаз, и парень выплюнул в лицо своему мучителю какую-то нечленораздельную фразу.

— Ах так? Ты так? — Ричи в ярости врезал кистью руки по лицу, затем второй, сжатой в кулак, ударил в нос. — Убирайся, откуда пришел, безродный ублюдок!

Но Радольфо не собирался никуда уходить. Радольфо умирал. Ричи был достаточно сообразителен, чтобы не впутываться в скользкие делишки. Он как можно быстрее покинул подворотню, а потом, поскольку вечер оказался вполне приятен для прогулок, а он сам был полон энергии, решил пройтись до зала пешком. Всего-то три мили. Оглядев себя в витрине, Ричи решил, что следов крови практически не заметно. Вполне обычный вид.

Клуб находился на Ранье-авеню. Через дорогу от него располагался винный магазин, а за автостоянкой со стеклянными перегородками — оптовый склад ковров. Много лет назад клуб был супермаркетом, восемь лет оставался в бездействии, пока наконец Братство не приобрело его для себя как место собраний. Большие стеклянные витрины фасада просто заделали кирпичом. Днем он работал как молодежный клуб и спортивный центр, а также тренировочный зал боевых искусств для членов элитного клуба Белых Пантер. А по выходным удовлетворял потребности общества: здесь устраивали выставки, концерты и даже предоставляли площадку для экспериментов нового многообещающего явления в Сиэтле — эй-рока.

Рок, который призван заново утвердить Соединенные Штаты как страну белой христианской культуры, как того хотел Господь. Братство уже строило в здании свою собственную студию и вело подготовку к выпуску пробного компакт-диска фирмы Белая Сила. В диск должны были войти и несколько лучших образцов работы сиэтловских эй-рокеров.

«Белой Ярости» предполагалось дать в альбоме как минимум три композиции — больше, чем любой другой группе. Ричи целеустремленно шел к этому, создавая «Белую Ярость» как официальную группу движения и терпеливо ожидая такого момента, как нынешний вечер.

К тому времени, как он добрался до клуба, внутри уже начало подсасывать. Здоровенный скинхед с татуировкой «харлея» на лбу сторожил дверь. Куртка заметно топорщилась от наплечной кобуры.

— Хай, Лось.

— Пароль, Ричи.

— Хай, Лось. Мы с тобой три года знакомы. К чему каждый вечер такой фигней заниматься?

— Пароль, Ричи.

Черт. Ему называли пароль вчера вечером в «Дэн Данн». После третьего стаканчика текилы. Ричи упорно разглядывал свои ботинки. Лось с невозмутимым видом пялился на далекие огни города, которые были видны в узком проулке между зданиями на противоположной стороне улицы.