Рэй Олдридж - Холодная клетка Страница 3

Боль оставляет меня. Таким способом корабль передаёт своё одобрение.

Ничто из этого не было бы возможно, не будь искусного интерфейса, который связывает замороженные мозги заключённых и миры, построенные для их наказания. Мозги ничуть не изменяются; их единственная функция — обеспечивать постоянную контрольную точку для эмпирических имитаторов. Таким образом, заключённые вечно горят в огненном озере и не изнашиваются. Но забытая боль — вовсе не боль, поэтому, мы напоминаем, и мы меняем, и это потому, что корабль поддерживает аналоги нас самих в своих процессорах. Время от времени корабль удаляет не относящийся к делу материал, так же как и материал, который может разоблачить иллюзию, в которой существуют заключенные. Так существование имеет непрерывность. Наши разумы как морские ракушки, медленно срастающиеся в самом глубоком из океанов, обрастающие тысячей перламутровых слоёв боли. Когда этот процесс закончиться, когда мы вернёмся к свету и разумы заключённых в последний раз сольются с их аналогами, любопытно, что за странные существа появятся из этих запутанных сплетений.

Я извлёк свой кабель из Фэррис Ниелло и присоединил его к Кейлин Моуту.

Кейлин Моут — совсем другой вид заключённого. Он — выдающийся человек, человек, который думал слишком много, который размышлял над всевозможной гранью каждой мысли, который не удовлетворялся до тех пор, пока не выжимал её до суха своего значения. По этой причине он был одним из моих менее всего причиняющих беспокойство клиентов. Он, по большей части, наказывал себя сам; от меня ему требовалась лишь минимальная помощь.

Он был экзобиологом и администратором, и он сопровождал метаколонию в приятный мир. Своими талантами в подготавлении миров к терраформингу, Кейлин Моут выиграл право назвать его, и он назвал его Гошен.

Несколько лет колония процветала, а затем авария разрушила ультрасветовой приёмопередатчик, и колония потеряла связь с мирами человечества. У Кейлин Моута не было причин верить, что связь когда-нибудь будет восстановлена.

Он начал размышлять. Гошен казался ему самым красивым местом, какое он когда-либо видел, со своими пурпурными океанами, травянистыми голубыми равнинами и суровыми белыми горами. Местные жизне-формы неохотно отступили перед перезасеянными земными; это было, думал Кейлин Моут, почти, как будто, они любили жизнь с более пылкой страстью, чем пришлые. Он ругал себя за эти сентиментальные фантазии, но они пустили глубокие корни в его разум. Его мучили мысли о том, каким станет Гошен, когда первоначальная биосфера уйдёт и человечество покроет каждое обитаемое место.

В конце концов он пришёл к ужасному решению. В течении следующих десяти лет он наблюдал смерть каждого из колонистов, более пяти тысяч мужчин и женщин, детей и стариков. Я едва ли могу понять, как такое было возможно, но Кейлин Моут обладает почти нечеловеческой волей и находчивостью. Он настраивал группы друг против друга; он вызывал бедствия в пищевом и медицинском секторах; он отправлял рабочих в места, где смертельные случаи были неизбежны. Он убедил выживших, что были виновны непопулярные люди среди них, так что совершались казни. В итоге, последних он затравил, безжалостный как самый жестокий из богов. Почему-то мне не удалось сформировать чистую ментальную картину того, на что это должно быть похоже. Кейлин Моут — красивый мужчина, даже очаровательный мужчина; конечно же у него должны были быть друзья среди колонистов. Он берёг своих лучших друзей до конца?

Когда, не смотря на все трудности, прибыл инспекционный корабль, Кейлин Моут был совершенно диким, жил в скальной расщелине, изнурённый дюжиной инопланетных болезней, почти мёртвый, почти сумасшедший. Инспекционная команда заморозила его и вернула к цивилизации для починки. В процессе восстановления его разума доктора обнаружили его преступление.

Должен ли он был избежать нашего мщения из-за того, что он сам себя наказал так основательно? Этого не может быть.

Я являюсь Кейлин Моуту как я есть. Он стоит на вершине разрушенного холма. Он разглядывает мёртвый, опустошённый ландшафт — бесплодная почва, осыпавшийся шлак, лужи дымящихся отходов. Он поворачивается ко мне с пристыжённой, утомлённой улыбкой. «А», - говорит он. «Мой демон. Должно быть пришло время для новой игры». Кейлин Моут был религиозным человеком, что довольно необычно. Корабль позволяет ему верить в то, что он в аду, которого когда-то боялся.

Кейлин Моут — человек пугающего интеллекта. Он как-то пережил разрушение Гошена, процесс, который шёл все эти столетия. Теперь он включил своё мучение в новую философию: вся эта жизнь есть отклонение, эта пустота есть самое высшее состояние. Он разглядывает свой разрушенный мир и находит его хорошим.

«Да», - ответил я. «Время для кое-чего нового».

Он берется за мою металлическую руки и мгновенно погружается в своё новое мучение. Он обнаруживает, что находится на борту одного из Вместилищных Ковчегов, которые движутся вокруг Дильвермуна по орбите. Ковчег кипит плотью. В красном освещении аварийных ламп — сцена из стального ада. Люди дерутся за место у вентиляционных решёток, за размазню питательной пасты, за глоток вонючей воды. Я отпускаю руку Кейнин Моута и он медленно тонет в этом безобразном океане, руки его подняты в безнадёжной мольбе. Глаза его — на выкате; его рот открыт в крике, который я не могу услышать из-за рёва тысяч, заключённых здесь.

Я отсоединяю мой кабель от гнезда Кейлин Моута. Я тронут, как всегда, страданиями моих клиентов. Я чувствую особую симпатию к Кейлин Моуту; мы с ним в некоторой степени похожи. У меня нет его гения, его ужасной сосредоточенности на цели, но я тоже человек, который размышляет. Я тоже исследую потёртую поверхность своей реальности слишком пристально и это само по себе пытка.

Корабль посылает мне боль и я забываю о Кейлин Моуте.

Ещё один заключённый должен быть посещён в этот день; затем корабль позволит мне отдых без сновидений до тех пор, пока не настанет следующий день.

Демимин Анна Гоэре была капитаном грузового корабля, владелицей Виджиа Мару, и она — самая сложная из моих подопечных. Это не потому, что она необыкновенно умна или стойка к боли, которую я выдумываю для неё, а потому, что я был в некоторой степени участником в её преступлении. Мне трудно заставить себя верить в то, что она полностью виновата в том несчастье, которому она послужила причиной. Мне часто становиться интересно, должен ли я нести часть её пытки за то, что разрешил ей действовать. И по сути, я действительно разделяю её наказание, потому что когда приходит черёд наказывать Демимин Анну Гоэре, я — нерешителен и безрезультатен. Поэтому, корабль дарует мне боль.