Максим Шинкарёв - Солнце, что светит всем Страница 3

Вздохнув, я достал из стакана тюбик с пеной и станок.

Покрыл щёки пеной и начал.

- Отче Мариус, а отче Мариус, - подёргали дьяка за рукав.

- Ты чего, почтенная? - удивился он, глядя на огородницу Марту, самую благонравную и приятную женщину, каких он только видел на Южной стороне - Ты же знаешь, отцом можно только патера Никольма звать. Я так, дьяк. Что случилось?

Марта всхлипнула.

- С Каролем моим неладно...

И, не выдержав, залилась слезами.

Мариус с плачущими женщинами управляться не умел. Потому он просто взял Марту за локоть и со словами “Не плачь, почтенная Марта, прошу... Ээ, пойдём, пойдём” повёл её в боковой притвор.

Дал ей чистую тряпицу для омывания алтаря и стал терпеливо ждать.

Дождался.

Марта выплакалась, высморкалась в тряпицу, смущённо скомкала тряпочку в руке.

- Прости меня, отче.

Мариус вздохнул, но поправлять не стал.

- Дурной у меня стал Кароль, - шмыгая носом, стала рассказывать Марта, - уж неделю не работает, бродит где-то целыми днями, дома не ночует, и деньги все из дому вынес.

Мариус потрогал крест. Помялся.

- Не, - ответила Марта на его невысказанный вопрос - не пьёт. Совсем.

Мариус почесал в затылке. И тут Марта добила его совсем:

- И не играет.

Мариус хлопнул глазами:

- Ого.

Побарабанил пальцами по раме окна.

- А...

Марта смутилась:

- Если бы зазнобу где нашёл, я бы знала. У нас тут не столица, чай.

Огородница опустила глаза, шмыгнула носом.

Дьяк почесал в бороде. Ситуация сложилась неприятная. Кароль был пусть не примерным, но неплохим прихожанином. Шёл к концу пятый десяток его обычной, не отмеченной большими грехами жизни. Что такого может найти пусть не примерный, но вполне обычный огородник, что не укладывается в явные, опознаваемые пути греха в небольшом городке?

Всё же наиболее вероятна женщина. Но почему тогда Марта не знает? Не столица, чай. Тут секреты не хранятся. Или всё же хранятся?

А Марта смотрела на него, и потихоньку с надеждой шмыгала носом.

Мариус в конце концов пришёл к решению:

- Он дома когда бывает?

Марта шмыгнула носом, теперь облегчённо:

- Обычно в обед. Часа через два будет. Зайдёте?

Мариус кивнул головой, в которой сейчас совсем не было мыслей.

- Да.

Марта вышла, притворив за собой дверь.

Он бросил оставленную Мартой тряпицу в мусорный ящик, поборолся с собой и всё-таки пошёл проконсультироваться с церковным сторожем. Если Кароль нашёл себе утеху из женской половины городка, то сторож должен знать. Его языком можно было канавы копать, а ушами двери завешивать.

От сторожа вернулся несколько огорошенным.

Тот не знал.

Мариус прочитал “Отче наш”, посидел в притворе, подумал.

Вздохнул и решил исходить из того, что ничто не породит нечто.

- Поговорим - посмотрим, - сказал себе Мариус, встал и продолжил хлопотать по храму, пока было время.

Кароль ел. Чавкая, хлюпая носом. Запихивая в рот огромные куски хлеба и пучки зелени.

Мариус сидел и смотрел на этот праздник обжорства. От угощения он отказался, испытав некоторую дурноту от мысли, что можно вкушать Богом данное в таком вот соседстве.

Сидел и ловил себя на мысли, что вариант с женщиной выглядел всё бледнее и бледнее на фоне вот этого вот пиршества. Или Кароль у зазнобы не ел ничего, отрывался дома?

Наконец Кароль отвалился. Марта налила в высокую глиняную кружку хлебного кваса.

Её муженёк с бульканьем и глюпаньем всосал в себя содержимое кружки, поставил её на стол и вытер густые седеющие усы ладонью.

- Ну, гостенёк, говори, зачем пришёл.

Мариус собрался с мыслями. Как начать разговор, он так и не придумал.

И тут он вдруг поймал взгляд Кароля.

Зрачки огородника были чёрными, как дыры в чуланной двери, и на дне их поблескивали зелёные искры.

Такие искры Мариус видел в глазах у котов в марте.

И Мариус вдруг, совсем не думая что говорит и совершенно равнодушным тоном спросил:

- Кто она, Кароль?

Лицо огородника налилось дурной кровью.

- Пошёл вон, дьяк.

Мариус продолжил так же равнодушно:

- Не грози. Кто она?

Кароль поднялся горой над столом. Рука его опустилась на только что опустевшую глиняную кружку.

Мариус вдруг усмехнулся.

- Да воскреснет Бог, и расточатся враги Его, и да бежат от лица Его ненавидящии Его.

Кароль закричал. Тонко и страшно, схватившись за чресла. Упал на пол, под стол, и начал извиваться и корчиться, словно срамной уд жёг его огнём.

Голос Мариуса поднялся:

- Яко исчезает дым, да исчезнут; яко тает воск от лица огня, так да погибнут бесы от лица любящих Бога и знаменующихся крестным знамением, и в веселии славящих: радуйся, Пречестный и Животворящий Кресте Господень, прогоняя бесов силою на тебе распятого Господа нашего Иисуса Христа, в Ад сошедшего и поправшего силу диавольскую, и даровавшего нам тебя, Крест Свой Честный, на прогнание всякого супостата.

Кароль перестал кричать, отпустил штаны. Только тихонько, по-детски всхлипывал.

Мариус закончил:

- О, Пречестный и Животворящий Крест Господень! Помоги нам со Святою Госпожею Девою Богородицею и со всеми святыми во веки веков. Аминь.

Он перекрестил огородника, стал рядом с ним на колени и протянул ему для поцелуя наперсный крест.

Кароль, обливаясь слезами, приложился к кресту.

Мариус утёр пот и слёзы с лица Кароля.

- Повторяй за мной, Кароль.

Кароль всхлипнул.

- Огради меня, Господи, силою Честного и Животворящего Твоего Креста, и сохрани меня от всякого зла.

Огородник плакал и повторял молитву, раз за разом.

Мариус погладил его по голове. Повернулся в сторону двери.

Там стояла Марта и в страхе глядела на них.

Мариус отвёл Кароля и Марту в странноприимную комнатку во флигеле у церкви. Кароль трясся, плакал и твердил молитву, цепляясь за врученный дьяком малый деревянный крестик. Марта сидела и гладила мужа по волосам, а из глаз её текли и текли слёзы.

Мариус вышел и прикрыл дверь.

Перекрестил её крестным знамением.

Вздохнул и стал карабкаться на колокольню по узкой винтовой лесенке.

Сверху городок был весь как на ладони.

Мариус пригляделся, ища строчки жёлтой глины. Нашёл. Проследил взглядом одну, вторую, третью...

Кивнул.

На конце недоконченной, изломанной строчки копошилась маленькая фигурка Джеки.

Мариус перекрестился и стал спускаться вниз.

Закат горел за окнами мэрии. Дверь кабинета мэра была раскрыта.

Мариус вошёл без стука.

Мэр сидел и бездумно смотрел в окно. Рядом с ним стояла пустая чарка, и кислый винный дух висел в неподвижном воздухе.

- Во что ты вляпался, мэр? - спросил Мариус.