Андрей Имранов - Оракул Страница 3

Внимательно слушая звуки из соседней комнаты, я бился над проблемой, как держать панель нажатой, пока я буду идти к двери. Периодически раздавался звон, заходили люди, спрашивали чего-то, я, почти не задумываясь, отвечал, выпроваживал их и продолжал свои изыскания. Плохо помню, что я там напророчил. Кажется, несколько смертей, несколько жизней, несколько удачных завершений дел и пару неудачных - для разнообразия и даже, со злости - скорую войну между Спартой и Микенами. Изыскания мои завершились, как нетрудно догадаться, неудачей - в какой-то момент вместо звона со стороны комнаты ожидания донесся немелодичный лязг, и я имел уже две закрытые двери. А я-то надеялся на то, что ночью охрана уходит, и я смогу выскользнуть через вход.

Уставший, злой и расстроенный, я забрался в статую, закрыл дверцу и лег на расстеленные внутри сфинкса шкуры, по всей видимости, служившие ныне мертвому оракулу постелью в течение многих лет. Против ожиданий, сон навалился на меня, едва я успел сомкнуть глаза.

Проснулся я от негромких звуков снаружи статуи, приник к отверстиям в голове и замер, не дыша. В зале были люди - двое воинов в доспехах и с оружием и трое человек в простых одеждах, судя по поведению - слуг. Я испугался, что сейчас меня вытащат из статуи и потащат на казнь перед разъяренными городскими толпами, но быстро понял, что зря опасаюсь. Похоже, никто еще ничего не заподозрил - слуги расстелили рядом со статуей холст, разложили на нем всяческую снедь, при виде которой рот у меня сам собой наполнился слюной, сложили рядом с холстом две пирамидки свитков и, вместе с воинами, удалились в первую дверь. После чего дверь снова закрылась. Видимо, мне предлагалось позавтракать.

Я набил рот финиками и взял свиток из первой пирамидки. В свитке описывалась жизнь и давалась краткая характеристика некоему Светонию из Фидия, начинающему поэту. Я взял следующий - еще одно описание и еще одна характеристика. Я задумался ненадолго, но тут же понял, что это, по всей видимости, те люди, которые придут сегодня к оракулу с вопросами. Бедолаги! Они еще не знают, что делфтского оракула больше не существует.

Я обратил свое внимание на вторую пирамидку. В ней находились свитки, содержащие краткие новости за вчерашний день и сегодняшнее утро. От сытного завтрака меня слегка разморило, зевая, я просматривал очередной свиток, но вдруг взгляд мой зацепился за очередную новость и я замер, похолодев. «Спартанский царь Лисидор убит вчера вечером в Микенах при обсуждении торгового договора». Свиток выпал из моей руки. Нетрудно догадаться, как среагируют на эту весть гордые спартанские геронты - война неминуема. Неужели дар оракула перешел ко мне, и я теперь способен предсказывать будущее? Но я не чувствовал никакого прозрения, и про войну я ляпнул просто так, со злости. Это же надо придумать - Спарта с Микенами - за что им воевать-то? Со стороны двери послышалась возня, и я поспешил, собрав свитки, скрыться внутри сфинкса.

Внутри статуи, сверху, свисал незамеченный мною вчера шнур. Из любопытства я потянул его - шнур подался и откуда-то донесся негромкий звонок. Я отпустил шнур, он втянулся обратно в отверстие в потолке. Неожиданно появился слуга в сопровождении воина, подошел к статуе и осведомился тихим голосом, чего я желаю. Я пожелал воды, и кувшин был немедленно мне принесен.

Я автоматически отвечал на вопросы и думал. Я напророчил мор скота в Афинах, рождение чудесного ребенка в Коринфе и обрушение здания совета ночью в Диоскурии.

Стоит ли говорить, что все предсказанное мной сбывалось в срок и в точности. И я вспомнил последние слова моего предшественника: «Предсказание исполняет спросивший». Я попросил слугу узнать подробности убийства Лисидора. Слуга не высказал ни капли удивления, спросил лишь, насколько срочно мне нужны эти подробности. Видимо, предыдущий оракул тоже озадачивал слуг подобными просьбами.

Выяснилось, что спартанского царя убил дядя человека, которому я напророчил войну. Дядя этот, оказывается, много лет копил обиду на Лисидора и лишь опасение вызвать войну не давало ему убить его раньше. А теперь, узнав, что война неминуема, он с чистой совестью отправил спартанского царя к праотцам. Я навел еще несколько справок: походило на то, что сколь бы безумным не было мое предсказание, выполняли его те, кому я предсказывал. А если я предскажу нечто совершенно невыполнимое? И следующему посетителю - некрасивой плотной женщине средних лет, пожелавшей узнать, сколько она денег заработает за следующий год, я сообщил:

- С завтрашнего утра все жители Ойкумены будут жить в счастье и достатке.

Женщина подняла недоуменный взгляд на морду сфинкса, непонимающе улыбнулась и испустила дух. Я ужаснулся - ответ был прост и недвусмыслен. Вызванный слуга, молча и не высказывая удивления, утащил труп в открытую мною дверь и только тогда я впервые понял всю тяжесть мук, на которые я был отныне обречен.

Еженедельно десятки людей предоставляли мне право сделать за них выбор. Должны ли умереть его недоброжелатели или погибнет он сам, должен ли он продолжать увеличивать налоги на содержание войска или предоставить кочевникам грабить поселения, должна ли она отвергнуть притязания нелюбимого суженого и тем самым разрушить многовековой союз двух семей... должен ли, должна ли, должны ли. Они не спрашивали так, они спрашивали «что будет», но я-то видел, что они хотят лишь одного: пусть тяжелый выбор сделает за них кто-то другой и сделает правильно.

«Почему я?» - вопрошал я пустоту, и рука моя сама собой открывала заветный фиал. «Если не я, то кто?» - отвечал я сам себе и до рези в глазах вглядывался в свитки, пытаясь по сотне слов определить, достоин ли очередной вопрошающий моей благосклонности или я должен предсказать ему мор, глад и смерть.

Будьте вы прокляты, люди, вы, боящиеся жить и перекладывающие на меня ответственность за свою жизнь. Будьте прокляты, потому что я знаю - там, в конце всех путей с меня будет многажды спрошено за каждый выбор, неважно, сделал я его правильно или неправильно. Никто не вправе решать за других, и судьба каждого человека - в руках его до тех пор, пока он сам не отдаст ее кому-то другому, неважно, богу ли, человеку ли или - оракулу.

Иногда я думаю, что сполна получил ответ на свой злосчастный вопрос, когда-то приведший меня сюда, иногда - что еще и не начал его получать.

Иногда я думаю, что знаю ответ и на второй свой вопрос, иногда - что знать на него ответа не может никто, даже сам бог. Порой я думаю, что вполне могу быть богом сам и смех вперемешку с рыданиями сотрясает каменные стены моей темницы.

И тем горше для меня мое заточение, что я никак не решусь сделать свой выбор - однажды, когда перед мордой сфинкса опустится на колени юноша с горящими глазами и спросит дрожащим голосом «Умру ли я сегодня?»