Елена Арсеньева - Большая книга ужасов – 68 (сборник) Страница 30

Любаша что-то говорила ему, но Васька не слушал: думал свои тяжкие думы.

Он сам виноват в том, что случилось. Он сам погубил Кузьмича! Как можно было не догадаться, что произойдет, если тот превратится в человека?! Ведь бывший знахарь Кузьмич прожил так долго лишь потому, что стал банником! Нечистая сила бессмертна. А остался бы человеком, его давно бы на свете не было.

Ох, как же, наверное, потешалась в душе – если у нее вообще есть душа! – Ульяна! И Васька сам – сам! – попросил ее превратить Кузьмича в человека – то есть практически убить его!

Да, правильно говорят умные люди: «Благими намерениями вымощена дорога в ад»… Но Васька все же надеялся, что Кузьмич, такой добрый, так много помогавший людям при своей человеческой жизни, попадет не в ад, а в рай!

«Если вернусь домой, обязательно схожу в церковь и поставлю свечку, – пообещал он себе. – Я, правда, не знаю, как это делается, но, говорят, душа покойника радуется, когда ему свечку ставят. Может, Кузьмич порадуется и поймет, как сильно я по нему горюю! Если бы он только знал, до чего же мне его не хватает!»

– Голубчик, Васенька, попей, попей молочка! – отвлек его ласковый голос.

И Васька вдруг обнаружил, что сидит на полу, а перед ним стоит большое блюдце, до краев полное молока.

Ох, как же он проголодался! Так и припал к этому блюдцу – и лакал, лакал, захлебываясь… как самый настоящий кот.

Ну а что было делать?! Не попросишь ведь у Любаши кружку! Надо уметь применяться к обстоятельствам.

Когда блюдце опустело, Любаша сказала:

– Молодец. А теперь пора спать. Ты сам себе выбери местечко. Погуляй по дому, осмотрись. И ложись где понравится.

Васька пошел осматриваться. Он ни на минуту не сомневался, что смоется отсюда при первом же удобном случае, потому что вести жизнь домашнего животного – даже у такой милой, доброй и красивой девушки, как Любаша! – он совершенно не собирался.

Дом оказался невелик; Васька его в два счета обежал и оказался в комнате, где стояли кровать и двустворчатый шкаф с зеркалом. Наверное, это была Любашина спальня. Больше никакой обстановки здесь не было – видимо, чтобы ничто не заслоняло фотографий, которыми были увешаны стены.

Васька поглядел на них – и голова его пошла кругом, потому что его окружал один сплошной Иван Королевич!

И тут Васька вспомнил, где слышал Любашино имя. Ну конечно! Кузьмич говорил про свахину внучку, которая до потери разума влюблена в Ивана Королевича.

Это и есть Любаша. И, к сожалению, потеря разума налицо!

Королевич, Королевич, Королевич! На концертах, в телестудиях, на репетициях, с родителями, в компании школьных друзей и знаменитых, примелькавшихся по телевизору личностей. В автомобиле (вернее, в пяти разноцветных и разномарочных автомобилях, один из которых, приземистый, длинный гоночный «Феррари», был разрисован под черную кошку), на велосипеде и на мотоцикле, на яхте, в кабине маленького самолета, верхом на коне, в бассейне, в тренажерном зале. В джинсах, во фраке, в шортах, в плавках, в костюме для дайвинга…

Васька попытался было посчитать, сколько же Королевичей обитает в этой комнате, но на пятидесятом сбился и махнул на это дело лапой.

Как ни приманивала его Любаша, призывая улечься в ногах ее кровати или хотя бы на пуховое одеяло, которое она положила на пол, Васька в спальне не остался, боясь, что его начнут мучить кошмары с участием неисчислимых Королевичей.

Устроился на диване в большой комнате.

Воспоминания о Кузьмиче и мысли о том, как жить дальше, что предпринять для своего спасения, одолевали его и не давали уснуть. Но внезапно он услышал, что Любаша в соседней комнате встала, раскрыла окно и крикнула куда-то в ночь:

– А ну пошла домой! Чего это ты здесь разоралась? Домой пошла!

Потом она захлопнула окошко и снова улеглась в постель, ворча:

– Какая-то бездомная коза, что ли, забрела? Орет и орет под окнами!

Коза?!

Васька так и подскочил на диване и прислушался. В самом деле – издалека доносился настойчивый девчоночий голос:

– Тимофеев! Выходи! Есть новости! Выходи, Тимофеев!

Любаша слышала, конечно, только бессмысленное блеяние, но это был голос Катьки Крыловой!

Выйти? Отозваться? Или забыть, что он вообще знал эту дуру?

Не получится. Катьку Крылову превратил в козу кот-мальчик. Тот, кто занял Васькино место. Значит, и сам Васька отчасти виноват в том, что случилось с Катькой.

Придется выходить.

Однако сначала надо было еще найти выход! А как его найдешь, если двери заперты?! Васька и так толкался в них, а этак, но в конце концов уселся у порога и принялся громко кричать:

– Любаша, открой! Открой! Мне надо выйти!

Любаша, понятно, ни единого слова не поняла, однако большого ума не нужно – догадаться, почему орет благим матом кот, сидя у порога.

– Ну выйди, выйди, – сказала она благосклонно. – Смотри, вон дырка в двери проделана, над самым порогом. У нас раньше кошка была, вот для нее и пропилили ход, чтобы не будила никого по ночам.

«Ну, если я пока кот – значит, должен вести себя как кот!» – мрачно подумал Васька, пролезая через дырку.

Он выскочил на крылечко, спрыгнул со ступенек, огляделся и позвал:

– Эй, Крылова, ты где?

– Наконец-то, Тимофеев! – послышался недовольный голос Катьки Крыловой, и она высунулась из-за куста смородины. – Тебя не дозовешься! Очень понравилась эта тетка, которая тебя приютила? Видела, видела! Она тебя по головке гладит, а ты мурлычешь как дурак!

– Это ты про Любашу говоришь, что ли? – удивился Васька, пропустив мимо ушей шпильку насчет мурлыканья, тем более что Крылова попала не в бровь, а в глаз. – Ничего себе, нашла тетку! Да она же молодая совсем! Косичку носит!

– Да ей лет двадцать, не меньше! – уничтожающе воскликнула Катька. – Старуха! А косичку носит, чтобы моложе выглядеть и таких дураков, как ты, заманивать.

– Ты меня зачем звала? – зло спросил Васька. – Гадости говорить? Не надоело?

– Говорить тебе гадости мне никогда не надоест, – сообщила Крылова. – Но сейчас перестану: у меня важнейшая, ну просто важнейшая инфа!

– Какая инфа? – насторожился Васька. – О чем?

– Когда меня ведьма погнала беленное масло давить, я сначала послушалась. Потом ворона улетела, и я решила отдохнуть. Уже ночь, спать пора… В лесу холодно, я решила к дому пойти, может, думаю, найду какой-нибудь сарайчик. Только подошла к забору, вдруг вижу – прилетает ворона, падает на крыльцо этого домика, превращается в ведьму, врывается внутрь и начинает орать, да так злобно: «Отец этого маленького паршивца с Петром Тимофеевым крестами обменялся! Я ничего не смогла с ними поделать! Кто его надоумил самому на кладбище отправиться? Он же боялся, страшно боялся! А главное, откуда он узнал, что спастись можно, только если крестами с мертвым обменяешься?! Теперь я не смогу их самих местами поменять! А ведь так хорошо началось! И имена Петров Тимофеевых совпали, и сын Васька – кошачье имя василиска… Все к тому шло, чтобы их всех, всю семью под корень извести! И все рухнуло!» А ведьме отвечает другой голос – старушечий такой и очень ехидный: «Наверное, Кузьмич подсказал. Он знахарь великий был, он такие тайны знал, что нам с тобой и не снилось! Так что, Ульянушка, ты сама себе напакостила, тем что Кузьмича во гроб свела!»