Юрий Кургузов - Луна - Солнце мертвых Страница 30

— Нет.

— Что — нет? — вскинулся я. — Не вправе?!

Он все еще улыбался:

— Разумеется, никакой вы не пленник, мой дорогой друг. И как только такое пришло вам в голову.

На лбу моем выступила испарина.

— Значит, я могу уехать?

Граф рассмеялся:

— Конечно. В любое время, когда захотите. Не скрою, буду сожалеть, но удерживать вас силой, — пожал он плечами, — естественно, не стану.

Я был оглушен. Я был раздавлен и смят, потому что такого ответа, будучи заранее уверен в противоположном, не ждал и оказался теперь в дурацком и двусмысленном положении. А граф тут же, словно нарочно, спросил:

— Выходит, вы уезжаете? Жаль.

— Да… но… — промычал я.

— А то, может, останетесь еще хотя бы на несколько дней? — продолжал он экзекуцию. — Скоро в нашей округе праздник: здешние крестьяне наверное уже тысячу лет празднуют главную Ночь Полнолуния. Будут веселые игры, танцы, ряженые. Оставайтесь, право, не пожалеете.

— Ну, прямо не знаю… — проскрежетал я. — Если разве на пару дней…

Граф поднялся со стула.

— Вот и чудесно. Но вообще-то я зашел, чтобы напомнить. — Он достал из кармашка брегет и щелкнул крышкой. — Обед через двадцать минут. Я и Карл ждем вас в столовой.

— Что?! — От этих его слов все мои предыдущие мысли сразу же улетучились. — Карл?!

Граф смущенно улыбнулся.

— Простите, — вздохнул он, — я догадываюсь, что бедняга не очень вам симпатичен, но, хоть убейте, не пойму, почему. Однако войдите и в мое положение, я же не могу приказать управляющему замка, хотя бы и несколько дней, столоваться вместе с прислугой. Согласитесь, это было бы оскорбительно и уж по меньшей мере странно.

— Да, конечно, — сказал я. — Это было бы очень даже странно, господин граф, но, думаю, вы ошибаетесь: не стану уверять, что его унылая физиономия очень мне нравится, но я изо всех сил стараюсь относиться к господину управляющему так, как он того заслуживает, и ни на йоту хуже.

— Ну и отлично, — кивнул граф, — большего и не требуется. К тому же я убежден: когда вы узнаете Kapла поближе, то сами поймете, какой это незаурядный и исключительный человек.

Я только хмыкнул: в незаурядности Карла убеждать меня не стоило, а более близкого знакомства с ним, чем то, что у нас уже было, я отнюдь не жаждал.

— Так значит, мы ждем вас? — повторил граф.

Он не успел еще договорить, а в голове моей раненой птицей забилась одна только мысль: опять садиться за стол с проклятым оборотнем!

— Простите… — Я приложил руку ко лбу. — Кажется, мне снова нездоровится. Если не возражаете, я бы пообедал у себя в комнате.

Несколько секунд граф пристально смотрел на меня, а потом поморщился.

— Воля ваша. — Он повернулся и пошел к двери, но у порога задержался. — Я распоряжусь, чтобы новая горничная сделала все как полагается.

Когда шаги графа стихли в дальнем конце коридора, я цинично прогнусил в нос: "Новая горничная, как интересно…" — а потом с разбегу бросился на диван и, закинув руки за голову, стал думать, кто же кого обманул. И, по-моему, опять, в который уже раз, выходило нечто весьма слабоутешительное для моего обостренного самолюбия гениального сыщика и новоявленного экзорциста.

Однако чересчур долго заниматься моральным самобичеванием мне не пришлось — в дверь снова постучали, и я, моментально соскочив с дивана, откашлялся и замечательно поставленным баритоном пропел:

— Войдите!

Дверь несмело приотворилась, и я узрел новую горничную.

Она стояла на пороге, держа в руках большой поднос, весь заставленный самыми разными яствами. Я не великий мастак по части натюрмортов, а потому скажу лишь, что то был поистине графский обед, и все, ни слова более. Да и к чему нужны какие-то слова, когда т а к о е сначала видишь, а потом даже и ешь. Очень важным дополнением к содержимому подноса была пузатая бутылочка токайского, которая вся светилась, искрилась, лучилась, и я сразу подумал, что бокал (либо два) сего божественного нектара придется мне сейчас как нельзя кстати.

Однако если вы полагаете, что я увидел и по достоинству оценил лишь поданный мне обед, то вы заблуждаетесь как никогда в жизни. Я также моментально увидел и по достоинству оценил и его подательницу, которая, да простится мне этот вульгаризм, была ничуть не хуже обеда.

Наверное, многие из вас, хотя бы раз в жизни, но сталкивались в той или иной форме и степени с таким широко распространенным общественным явлением, как "новая горничная". Явление сие, конечно, неоднозначно, многогранно и многолико, однако в основе его почти всегда лежит главный, практически незыблемый постулат: "новая горничная" — далеко не лучшая горничная из тех, что обитают в этом грешном подлунном мире. И объяснение простое: действительно хорошая и образцовая служанка, попав однажды в назначенный ей судьбою дом, никогда уже его не покинет (за исключением каких-то поистине экстраординарных обстоятельств), потому что любые хозяева любого дома отлично знают, что… А впрочем, дабы не выдумывать зря лишних слов, напомню предыдущие, начиная с "Наверное, каждый из вас…", — и тогда уж всякому, думаю, станет ясно: "новая горничная" — далеко не лучшая горничная из тех, что обитают в этом грешном подлунном мире.

Но, если не забыли, у меня якобы ненароком промелькнуло маленькое, практически не видимое невооруженным глазом "почти". Так вот это "почти" и стояло сейчас в дверях, смущенно-кокетливо улыбаясь и безуспешно пытаясь кругленьким локтем (так как маленькие пальчики были заняты большим подносом) одернуть несколько, pardon, задранный этим бессовестным подносом накрахмаленный белоснежный передничек.

Аки лев бросился я на помощь. Не одергивать передничек, нет, это было бы бестактно и преждевременно с моей стороны, ведь мы даже не были еще знакомы, — я только схватил дерзкий поднос своими железными руками, а милый беспорядок в своем туалете это юное невинное создание в мгновение ока устранило само и тотчас же наградило меня такой пленительной улыбкой, какие достаются, должно быть, лишь странствующим рыцарям после того, как они в очередной раз отрубают очередные головы очередным драконам и выводят из мрачных темниц на свет божий очередных прекрасных принцесс.

Итак, я стоял со своим обедом в своих железных руках, а новая горничная, едва оправившись от мимолетного смущения и сделав мне восхитительный книксен, тотчас же принялась за дело: на столе в один миг появилась расшитая красными петушками скатерть, а содержимое подноса, будто по мановению волшебной палочки, переместилось на нее. И вот, заботливо поправив напоследок в высокой хрустальной вазочке хрустящие салфетки, девушка опять восхитительно присела.