Клара Рив - Старый английский барон Страница 30

— Я признаю́ свою вину, — произнес Маркхэм, — и смиренно подчинюсь любому приказу вашей милости.

— Ты будешь изгнан, но лишь на время, он же — навсегда. Я пошлю тебя за границу с поручением; исполнив его, ты окажешь мне услугу, а себе стяжаешь честь. Мой сын Роберт, ты не возражаешь против такого решения?

— Милорд, — ответил Роберт, — теперь у меня есть веские причины не доверять себе. Я осознал свою слабость, а также вашу мудрость и доброту и потому отныне буду во всем повиноваться вам.

Барон приказал двум своим слугам уложить вещи Уэнлока и отправиться вместе с ним в путь в тот же день; остальным домочадцам он велел до той поры не спускать с Уэнлока глаз, чтобы он не сбежал. Когда всё было готово, барон пожелал племяннику доброго пути и вручил письмо к его матери. Уэнлок уехал, не проронив ни слова, в угрюмом негодовании, но лицо его выдавало внутреннюю борьбу.

Едва он покинул замок, все уста отверзлись, обличая его, выплыли наружу тысячи историй, о которых никто прежде не слышал. Барон вместе с сыновьями был поражен, что Уэнлоку так долго удавалось избегать разоблачения. Лорд Фиц-Оуэн глубоко вздохнул при мысли об изгнании Эдмунда и от души пожалел, что ничего не знал о дальнейшей судьбе юноши.

Сэр Роберт воспользовался случаем объясниться со своим братом Уильямом и заверил его, что во многом сожалеет о своем прежнем поведении. Мистер Уильям же признался в привязанности к Эдмунду, объясняя свои чувства достоинствами и верностью юноши, над которыми, он был убежден, не властны ни время, ни расстояние. Он принял повинную брата и выразил горячее желание, чтобы отныне между ними навсегда воцарились ничем не омрачаемые любовь и доверие. С этого дня в замок Ловел вернулись мир и согласие.

Наконец настал день поединка. На рассвете лорд Грэм в сопровождении двенадцати джентльменов и двенадцати слуг отправился встречать его участников.

Первым прибыл сэр Филип Харкли, в полном рыцарском облачении, но без шлема; оруженосец Хью Рагби нес копье рыцаря, за ним следовали паж{56} Джон Барнард со шлемом и шпорами и двое слуг в ливреях. Затем появились Эдмунд, наследник лорда Ловела, вместе со слугою Джоном Уайетом, и Задиски со слугою.

За ними на некотором расстоянии ехали судья поединка лорд Клиффорд с оруженосцем, два пажа и двое слуг в ливреях. Вместе с лордом Клиффордом прибыли его старший сын и племянник, а также еще один джентльмен, его друг, каждый в сопровождении одного слуги. Кроме того, он привез с собой искусного лекаря, чтобы позаботиться о раненых.

Лорд Грэм приветствовал их, повинуясь его указанию, они заняли места перед ристалищем, и труба возвестила прибытие бросившего вызов. Ей ответил сигнал принявшего вызов, а вскоре явился и он сам в сопровождении слуг и трех друзей, за каждым из которых следовал его собственный слуга.

Для лорда Клиффорда, выступавшего судьей поединка, соорудили помост; он пожелал разделить эту обязанность с лордом Грэмом, тот же изъявил готовность принять его предложение при условии, что участники поединка не станут возражать. Обе стороны согласились на это, выказав величайшую учтивость и почтение. Судьи посовещались о некоторых вопросах чести и церемониала.

Назначили распорядителя поединка и, как принято в таких случаях, помощников. Лорд Грэм послал распорядителя к бросившему вызов просить, чтобы тот объявил противнику свои обвинения. Сэр Филип Харкли выступил вперед и произнес:

— Я, рыцарь Филип Харкли, вызываю на поединок Уолтера, известного под именем лорда Ловела, как обагрившего руки кровью бесчестного предателя, который посредством гнусных интриг хитростью убил или подстроил убийство своего родственника Артура, лорда Ловела, моего дорогого благородного друга. Небо избрало меня, чтобы я отомстил за его смерть, и я ценою своей жизни готов доказать правдивость моих слов.

Лорд Грэм велел его противнику ответить на обвинения. Лорд Ловел шагнул вперед, оставив позади свою свиту, и ответил так:

— Я, Уолтер, лорд Ловел, не признаю обвинений, выдвинутых здесь против меня, и утверждаю, что это ложный, подлый и злокозненный навет, который, я уверен, либо измыслил сам сэр Филип Харкли, либо его научил этому с низменною целью один из моих недругов. Однако пусть свершится что должно. Я готов рискнуть своей жизнью, чтобы защитить мою честь и, покарав его за клевету, доказать, что сэр Филип — вероломный лжец.

Тогда лорд Грэм спросил, нельзя ли разрешить их спор третейским судом.

— Нет, — отклонил его предложение сэр Филип, — когда я докажу правдивость моего обвинения, то добавлю к нему и другие. Я полагаюсь на Господа и верю в правоту моего дела, во имя которого вызываю этого предателя на смертный бой!

Лорд Клиффорд обменялся несколькими словами с лордом Грэмом, после чего тот велел распорядителю открыть ворота ристалища и вручить участникам поединка оружие.

Пока распорядитель объяснял участникам поединка и их подручным, где им встать, Эдмунд бросился к своему другу и покровителю и, упав на одно колено, обнял его ноги в сильнейшем порыве тревожных и горестных чувств. Он был в латах и в шлеме с опущенным забралом, его эмблемой служил боярышник, привитый розою, а девиз гласил: «Не на этом древе я родился», — но сэр Филип велел Эдмунду взять другие слова: «Е fructu arbor cognoscitur»[1],{57}.

Сэр Филип с чувством прижал юношу к груди.

— Успокойся, мое дитя! — сказал он. — Моя совесть чиста, я не испытываю ни страха, ни сомнений и настолько убежден в благоприятном исходе, что прошу и тебя уповать на лучшее.

Задиски обнял своего друга и принялся утешать Эдмунда, напоминая ему обо всем, что могло укрепить его веру в победу.

Распорядитель уже ждал сэра Филипа с копьем, которое подал ему, произнося положенную формулу:

— Сэр, возьмите копье, и пусть Господь защитит правого!

— Аминь, — ответил сэр Филип, и все услышали, как тверд его голос.

Затем он вручил оружие с теми же словами лорду Ловелу, и тот так же мужественно ответил:

— Аминь!

Все, кроме противников, тотчас же покинули ристалище, и поединок начался.

Они долго сражались с равным умением и отвагою, но в конце концов сэр Филип вышиб противника из седла. Судьи постановили, что он должен либо спешиться сам, либо позволить своему противнику вновь сесть на коня; сэр Филип избрал первое, и они сошлись в пешем бою. От тяжких усилий по их телам струился пот. Сэр Филип зорко следил за каждым движением своего врага и старался изнурить его, чтобы затем нанести ему рану, но не смертельную, если только этого не потребуется для спасения его собственной жизни.