Хелен Вестон - Дом призрачных лиц Страница 30

После ужина Мирабел поспешила удалиться в свою комнату. Алвина и Бесс направились в гостиную, где младшая из сестер, как я и предполагала, села за фортепьяно. Но сегодня я была не в том расположении духа, чтобы слушать Шопена в далеко не лучшем исполнении; поэтому, когда Тео сказал, что ему нужно еще немного поработать в кабинете, я понимающе кивнула и сделала вид, что иду в спальню. Однако, как только Тео скрылся из виду, я сбежала по лестнице и быстрыми шагами направилась через столовую на кухню. Там я попросила повара отрезать большой кусок пирога с орехами – который, как мне было известно, принадлежал к числу любимых лакомств Мэртсона. Вооружившись тарелкой с пирогом, я направилась в логово льва.

Подойдя к двери, я решительно постучала. «Войдите», – раздался в ответ хрипловатый, но все еще не утративший силы голос старика. Я открыла дверь и прошла в комнату, освещенную живым пламенем мраморного камина. Повсюду танцевали багровые отсветы огня, и посреди этого бешеного танца восседал величественного вида седовласый старец с резкими, мужественными чертами лица. Старик задумчиво смотрел на пламя сквозь бокал искрящегося бренди и вдыхал аромат напитка дрожащими от наслаждения ноздрями.

– Добрый вечер, мистер Мэртсон, – сказала я с напускной веселостью, словно не замечая, что он демонстративно игнорирует мое присутствие.

– Что тебе нужно? – спросил он, взглянув на меня исподлобья.

Несмотря на его весьма грозный вид, я продолжала все так же весело и приветливо:

– Я всего на несколько слов. Вот, принесла вам пирог. Кажется, вы любите такой?

– А это уж не твоего ума дело.

Я поставила тарелку на стол подле него и села напротив. Он отвернулся, прозрачно намекая, что не желает меня видеть.

– Возможно, с моей стороны это непростительная дерзость, – сказала я, – но мне представляется, что вы слишком бесцеремонно обошлись с нашей гостьей. И вообще – ведете себя как ребенок.

Он был настолько потрясен, услышав от меня такие слова, что от неожиданности выронил бокал.

– Ну вот, посмотрите, что вы натворили! – сказала я, наклонившись, чтобы собрать осколки.

– Оставь, девчонка! – рявкнул он.

– Хорошо, – сказала я, садясь. – Вамочень хочется, чтобы я поскорее ушла – я уйду, но сначала скажу все, что о вас думаю.

– Ты уже все сказала.

С каждым новым словом рев старого хищника становился все более устрашающим, и я с трудом удерживалась от того, чтобы не броситься прочь без оглядки. В эти минуты неожиданно пригодился опыт, приобретенный в военном госпитале: с некоторыми из пациентов мне приходилось никак не проще.

– Я сказала не все, – возразила я с подчеркнуто безмятежным спокойствием в голосе. – Но постараюсь быть краткой.

– Что ж, поскольку я не могу от тебя избавиться другим способом, говори скорее – и покончим с этим. Мало того что мой внук привез домой янки. Теперь сюда заявилась еще и сестрица Роуз – ко всем моим бедам. Мое сердце этого не выдержит.

– Да, оно действительно может надорваться – оттого, что вам слишком жаль самого себя. Даже потеря сына и внуков не мучит вас так, как жалость к себе, переполнившая вас до краев. Отказавшись спускаться к ужину, вы лишний раз заставили всех обратить внимание на ваши мучения – а вам только того и надо было.

– Замолчишь ты, наконец, дерзкая девчонка?! – вскричал он, готовый испепелить меня взглядом. – Вон из моей комнаты, и чтобы ноги твоей здесь больше не было!

– Я еще не договорила, а то исполнила бы ваше приказание с превеликим удовольствием – вы не тот человек, с которым мне приятно находиться.

– Что там у тебя еще?

– Мирабел Эшли приехала сюда узнать, что случилось с ее сестрой…

– Черт подери, а я почем знаю?! В конце концов, Алвина ей обо всем написала – или ей этого недостаточно?

– Неужели вы будете винить несчастную девушку за то, что она не поверила и хочет во всем убедиться сама. Ведь Роуз вырастила Мирабел, она была ей второй матерью. Неужто вас удивляет, что младшая сестра чувствует такую привязанность к старшей, которой к тому же многим обязана.

– Представь себе, не удивляет. Я тоже человек, хотя ты это напрочь отрицаешь.

– Ну, так и поступайте с другими по-человечески! Разве вам доставляет удовольствие наблюдать, как ваши причуды делают других несчастными? Думаете, вы не причинили боль Тео своим враждебным отношением ко мне?

– Ага, наконец-то ты замолвила словечко и за себя! – с насмешливым торжеством отметил он.

– Отнюдь. Дело не во мне, а в Тео, в том, что ваша ненависть ко мне оскорбляет его любовь, О себе мне нечего беспокоиться – я как-нибудь сумею пережить вашу грубость. Я всего в жизни добилась сама и, если понадобится, могу заработать себе на жизнь. А вот Мирабел, напротив, всегда была нежно опекаема. Вы прекрасно знаете – сюда она приехала вовсе не с целью досаждать вам своим присутствием. А вы, вместо того чтобы поделиться с нею собственным горем, – ведь Мирабел скорбит о гибели тех же людей, что дороги вам, – вы даже не в состоянии соблюсти правила приличия по отношению к гостье.

Он сжал губы, словно стремясь удержать злобные слова, готовые сорваться с языка, и его пальцы с такой силой стиснули подлокотники кресла, что, казалось, кости рук от страшного напряжения выскочат из суставов.

Я сидела, пристально глядя ему в лицо, надеясь, что мои слова каким-то образом задели старика за живое. Глядела и молилась: пусть неприступный патриарх рода Мэртсонов смягчится и пригласит Мирабел к себе, чтобы извиниться перед нею… Но я ждала напрасно. Тяжело вздохнув, я поднялась и медленно двинулась к двери.

В коридоре я встретила Карлу.

– Мистер Мэртсон уронил бокал. Осторожнее, не пораньтесь.

Она кивнула и посмотрела на меня с явным интересом. О чем думала эта странная женщина? Если Карла подслушала разговор, тогда, наверное, она должна быть рада моему поражению. Ничто не отражалось на ее непроницаемом лице…

Я успела пройти лишь несколько шагов по коридору, как вдруг дверь в комнату старого Мэртсона распахнулась и оттуда раздалось:

– Ну-ка, вернись, девчонка.

Я круто обернулась и с изумлением воззрилась на старика. В его лице не появилось ни тени дружелюбия – ничего, кроме страшной усталости, но я отчего-то ощутила прилив неудержимого ликования.

Он указал мне на стул, с которого я только что поднялась, Карле велел зайти попозже и, закрыв дверь, опустился в свое кресло.

Он хотел что-то сказать, но передумал, взял с тарелки пирог и откусил от него.

– И, правда, мой любимый, – кивнул он. – Спасибо, что принесла.

– Я рада, что вы довольны.

– Конечно, это был лишь повод, чтобы пробраться сюда, ну да ладно. А долг вежливости Мирабел я отдам завтра утром.