Хуан Марторель - Сатанель. Источник зла Страница 30

Ему нравилось работать в лаборатории до глубокой ночи, оставаться наедине с собственными мыслями, с головой уходя в эксперименты. Это были исполненные магии часы, когда город, шумный и многолюдный днем, затихал, и за стенами лаборатории лишь изредка раздавались шаги ночных сторожей или их шепот. Порой до его слуха доносился какой-то отдаленный звук, но и тот был приглушен, словно его обволакивал плотный, как вата, ночной воздух. В тишине Арман отчетливо слышал шорохи, с детства обретшие для него такое важное значение: потрескивание нагревающего тигли огня и бульканье жидкостей в перегонном кубе.

Его помощник Жан жил в этом же доме. Он не только выполнял все его поручения, но и поддерживал порядок в лаборатории, а порой и выходил за городские стены в поисках трав, необходимых для того или иного настоя или отвара. Это был молчаливый мужчина неопределенного возраста. Арман полагал, что ему уже за сорок. Еще в детстве тот стал подмастерьем аптекаря, но его первый хозяин умер много лет назад, и вскоре после возвращения из Парижа Перигор взял его к себе. Сейчас Арман находился на одном из приятнейших этапов своих экспериментов. Как и всем алхимикам, ему были хорошо известны и тупики, и разочарования, когда, несмотря на предпринятые усилия, он все дальше заходил на бесплодные земли, и очередной эксперимент заканчивался ничем. Но он знал, что скоро распахнутся новые двери к новым возможностям, которые — он свято в это верил! — выведут его на правильный путь.

Годами он проводил эксперименты, опираясь на данные Лульо, чья алхимическая база во многом совпадала со знаниями, полученными в Париже от Ги де Сен-Жермена. Мало-помалу он постигал безбрежность путей, уводящих в бесконечность, хотя знал о существовании непреложных принципов и неизменности основополагающих законов.

Как любой исследователь, он проводил и свои собственные эксперименты. Юношей он был уверен, что сделал гениальное открытие, и скоро его имя будет у всех на устах. Но шли годы, и он убеждался в том, что перед ним лишь очередная версия, нуждающаяся в дальнейших исследованиях. Время от времени ему казалось, что он наконец-то нашел новый путь, прежде остававшийся незамеченным. Его охватывало волнение, и он часами не выходил из лаборатории, забыв о времени. А утром на пороге появлялась экономка Марсель и отчитывала его, как мальчишку.

В последнее время Арман пребывал в состоянии предстоящего научного открытия. Новость, полученная от Клода Сенешаля, и вовсе привела его в приподнятое расположение духа. Перед смертью Жак де Моле отверг обвинения в свой адрес и в адрес ордена Храма, и это придало сил невыразимо и молчаливо страдавшей душе Перигора и вселило надежду.

Итак, глубокой ночью вдохновленный и воодушевленный радостным известием Арман де Перигор наблюдал за тем, как пары ртути (живого серебра алхимиков) поднимаются по реторте, нагреваемой углем на горелке. Он сам сконструировал эту реторту лишь два дня назад. Ее корпус имел привычную луковичную форму, а длинное, постепенно сужающееся горлышко сначала уходило в сторону, а затем вверх, но не строго вертикально, а слегка наклоненным наружу. Конец этой стеклянной трубки был вставлен в тигель, также стеклянный, у самого днища. Самым трудным оказалось запечатать место соединения таким образом, чтобы ни жидкость, ни пары не проникали наружу, но в конце концов Арману это удалось.

Тигель нагревала другая горелка, более слабая, чем та, что была под ретортой. Пока он был пуст, хотя Арман уже приготовился залить в него раствор из другого тигля, размером поменьше. Этот раствор тоже подогревался горелкой послабее.

Арман надел толстые кожаные перчатки и взял щипцы, чтобы с их помощью перелить содержимое подогретого сосуда в пустой тигель. Он выжидал момент, когда поднимающиеся по стеклянному горлышку пары ртути обретут достаточную плотность, и жидкость не перельется в реторту в месте ее соединения с тиглем.

Наблюдая за процессом, Арман усмехнулся. В нем поистине было нечто дьявольское, и это зрелище вполне могло служить иллюстрацией представлений Церкви о преисподней. Толстые каменные стены, тускло освещенные дрожащим пламенем свечей, глухой треск и гудение трех горелок, а также тигли, реторты и перегонные кубы, образующие некое сооружение, сотворенное воображением безумного архитектора… И посреди всего этого похожая на зловещего левиафана фигура с черными щипцами в руках, облаченная в длинный рабочий халат, окрашенный в самые разнообразные и немыслимые цвета.

Все эти годы, осуществляя свои алхимические опыты, Арман неуклонно следовал общепринятым в его среде правилам. Он растворял, отфильтровывал, возгонял… по много раз, пока ему не удавалось разделить вещества, в своем единстве входящие в состав окружающего мира. Следующим этапом неизменно становилось очищение этих веществ от малейших примесей. Затем он вновь соединял элементы: устойчивые с летучими, горячие с холодными, влажные с сухими… Все это представляло собой нескончаемый процесс, конец или результаты которого никто не мог предвидеть или предсказать.

Долгие месяцы он посвятил развитию теории Лульо о том, что сера и живое серебро — два конца цепи, внутри которой находятся остальные металлы. Испанский ученый считал, что смешивая эти элементы и манипулируя смесями, можно получить любой из упомянутых металлов. В тексте книги не упоминалось золото, но нетрудно было предположить, что суть процесса заключалась в достижении цели всех алхимиков — получении философского камня.

Арман старательно развивал все изложенные в труде Лульо возможности. Однако либо что-то от него ускользнуло, либо испанец ошибался, потому что, несмотря на многообещающие промежуточные результаты, в конце пути все двери неизменно оказывались запертыми.

Наконец юный алхимик решил испробовать новый путь, слегка видоизменив теорию философа с Майорки. Лульо принимал во внимание лишь два из трех существующих в природе начал: серу и живое серебро, а Перигор решил дополнить их солью.

Согласно философии алхимиков сера и соль представляли собой противоположные начала, в то время как живое серебро служило связующим звеном между этими двумя элементами. Соль представляла собой сокращающую силу, ответственную за кристаллизацию, а сера наделялась расширяющими, растворяющими и испаряющими свойствами. Между этими элементами находилось живое серебро, которое олицетворяло равновесие и кругооборот. Арман рассчитывал на то, что ему удастся объединить все три основополагающих элемента.

Теперь вместо цепи с двумя концами Арман располагал треугольником с тремя вершинами, который, по его мнению, содержал весь спектр веществ материального мира. Он понимал, что переменных величин может быть бесконечно много и что успех, если удастся его достичь, все равно будет случайным.