Диана Сеттерфилд - Беллмен и Блэк, или Незнакомец в черном Страница 31

– Ну вот, – сказала она, – теперь все хорошо.

Вернувшись в кабинет, она закрыла дверь и подняла оконные рамы как можно выше, для чего пришлось забираться на стул. Теперь оставалось только ждать. Чтобы как-то развлечься, она принялась щелкать костяшками счетов и дополнила список задач в отцовском блокноте еще одним пунктом: «Выдать Доре пенни».

Поток сажи шумно обрушился в камин, и нечто черное вырвалось из его зева в комнату. Истерическое биение крыльев, удары – шмяк! шмяк! шмяк! – в стену, в потолок, в верхнюю часть оконной рамы. Затем воздушная волна задела ее щеку, обезумевшая птица пронеслась мимо и, угодив в раскрытое окно, исчезла.

Клубы тонкой угольной пыли медленно дрейфовали по комнате. Сажа была у Доры на языке, от сажи першило в горле.

А это что? Как печально! И как красиво! Птица оставила о себе память в виде смазанных оттисков оперения на стене и на потолке. И еще один, призрачно-серый, на оконном стекле.

Она взобралась на стул, чтобы дотянуться до края рамы и закрыть окно. Прямо перед ее лицом оказалось то самое пятно сажи, и Дора помедлила, его разглядывая. Местами оттиск вышел на редкость четким, включая мелкие детали перьев: стержни, бородки, опахала. А вот здесь идеально отпечатался самый кончик пера. Папа не должен это видеть, решила она.

Отметины на потолке и стене находились слишком высоко, и Дора не могла до них добраться, а оконный отпечаток она стерла рукавом, на котором осталось черное пятно.

Бедная птица.

Не надеясь ее увидеть, Дора на секунду подняла взгляд к небу. Там ничего не было.

Она задержала взгляд еще на секунду.

Спустя несколько недель Дора и ее мама занимались разбором прибывшей посылки с картинами. С ними была и Дорина подруга Мэри, дочка миссис Лейн, помогавшая носить картины по комнатам, когда они выбирали для каждой из них подходящее место. Некоторые картины девочкам нравились, другие оставляли их равнодушными. Они вынули из ящика очередное произведение, завернутое в кусок мешковины, и быстро его распаковали.

– Ох! – воскликнула Дора, увидев на переднем плане черного, с блестящим отливом грача.

– Тебе это в самом деле нравится? – спросила Роза, озадаченная столь бурной реакцией дочери.

– Грач смотрит прямо на меня! – Дора развеселилась. – Разве вы не замечаете? Смотрит и словно смеется.

Она повернула картину к маме и Мэри, чтобы те могли ее получше рассмотреть. Роза с улыбкой склонила голову набок, бессознательно подражая нарисованной птице.

– Не понимаю, с чего ты взяла, будто он смеется. Да и какой может быть смех с таким-то клювом! И куда же мы это повесим?

Дора внезапно переменилась в лице.

– Папа не любит птиц.

– Неужели? – удивилась ее мама.

Дора вновь завернула картину и перевязала ее бечевкой.

– Я спрячу ее под своей кроватью – до той поры, когда выйду замуж и буду иметь собственный дом.

Роза, посчитавшая эту картину довольно неприятной, возражать не стала.

25

Дела на фабрике шли в гору. Идея с завтраками для рабочих полностью себя оправдала. Объемы выработки увеличивались. Благодаря дешевому углю для котельной, теперь подвозимому по железной дороге, процесс сушки уже не так зависел от погодных условий: новые сушильни были оснащены паровым отоплением, что, помимо прочего, делало ткани более мягкими и повысило их ценность. А с водохранилищем, которое Уильям планировал создать на участке земли, купленном у Тернера, можно будет не опасаться колебаний уровня воды. Если река обмелеет, достаточно будет приоткрыть шлюз, чтобы поддерживать необходимый напор воды, вращающей механизмы. Снизив зависимость от непредсказуемых факторов, он сможет точнее рассчитывать объемы работ и гарантировать своевременные поставки тканей, вселяя уверенность в клиентов и обеспечивая рост заказов… Перспективы были самые радужные.

Заказчиков становилось все больше. Уильям вкладывал средства в замену изношенной и устаревшей техники – в частности, приобрел новейшие чесальные машины. Временами он давал ссуды другим фабрикантам, преследуя далеко идущие цели. Когда у тех (как рассчитывал Уильям) возникнут серьезные проблемы, он в качестве кредитора узнает об этом одним из первых. В его планах уже была экспансия за пределы Беллменской фабрики.

Пришло печальное известие с фермы родителей Розы. Маленький сын ее брата упал с лошади, когда та вдруг заартачилась и встала на дыбы. Мальчик отделался ушибами, но мать Розы, поспешившая ему на помощь, получила сильный удар копытом. Теперь она лежала дома без сознания. Роза собралась ехать туда, чтобы ухаживать за матерью.

Миссис Лейн согласилась присмотреть за детьми, и Роза уехала.

Через шесть дней она прислала короткое письмо. Ее мать скончалась.

Утром Уильям отправился в Вичвуд и принял участие в похоронной церемонии вместе с отцом и братьями Розы, а сама она, как принято, осталась в доме родителей оплакивать утрату со своими сестрами.

Было решено, что Уильям и Роза вернутся в Уиттингфорд на следующий день, а эту ночь проведут на ферме. Роза шесть дней и ночей просидела у постели матери и потом еще двое суток скорбела. Теперь у нее больше не осталось слез. Если что и могло помочь ей в таком состоянии, так это сон – и присутствие любимого человека. Она задула свечу и повернулась к мужу. Тот лежал рядом с ней, застывший и напряженный, словно чужой.

– На похоронах был один человек, – произнес в темноте Уильям, – и я не знаю, кто он такой.

Роза поняла, что он ждет от нее какой-то реакции.

– Он заходил сюда после кладбища? – спросила она.

– Нет.

Тогда почему он об этом спрашивает? Какой смысл спрашивать ее о человеке, которого она даже не видела? Там, на похоронах, были только мужчины. Почему не спросить у них? Но вслух она этого не сказала.

– Мой брат его знает, наверное.

Голос ее прозвучал резковато. Роза тут же простила себя за эту резкость, одновременно простив и Уильяма за его неуместные в данных обстоятельствах расспросы.

Она обняла мужа, нуждаясь в его поддержке и утешении.

– Как это было, когда ты потерял свою маму?

Если она сможет вызвать в нем воспоминания о собственном горе, быть может, это подскажет ему, как утешить ее…

– Он был и там. На маминых похоронах.

Эта нотка в его голосе – упрямая и жесткая – была ей знакома. Сердце ее тоскливо сжалось. Стало ясно, что сочувствия от него сейчас не дождешься.

– Он был в черном.

– Разумеется, на похоронах он был в черном, – сказала она уже сердито. – Как и две дюжины других людей.

Роза убрала руку с его груди. Он никак не среагировал, не повернулся к ней, чтобы обнять. Что ж, раз ласки от него не дождешься, она постарается уснуть.