Александр Варго - После заката Страница 31

На Марину тоже произвело впечатление соотношение числа мертвецов к числу живущих в Загривье. Сказала тихонько:

— Мамочки, сколько ж их тут лежит… Страшный праздник какой-то…

Кирилл решил не усугублять ее настрой, озвучивая свои арифметические выкладки. Сказал тоже тихо, но преувеличенно бодрым тоном:

— А что бы ты хотела? Мертвых всегда больше, чем живых. Потому что живые постоянно мрут, а мертвые никогда не воскресают. И вот тебе иллюстрация к этому демографическому факту.

Они шли через кладбище, и Кириллу казалось, что все присутствующие — искоса, не демонстративно — смотрят на них. Осуждающе. Неприятное чувство — примерно как невзначай очутиться голышом в самом центре Красной площади…

Но что уж теперь… Остается одно — побыстрее уйти и не мешать людям заниматься делом.

А занимались загривцы одним и тем же… Не прибирались на могилках — все и без того на диво ухоженные. Нет, раскладывали что-то на маленьких столиках, имевшихся возле каждого креста. И не пропускали ни одного… Ни одного.

Кирилл пригляделся к ближайшим: везде один и тот же натюрморт — пластиковый одноразовый стаканчик и маленький бутербродик, не то с колбасой, не то с ветчиной, отсюда не разглядеть.

Причем налита в стаканы не водка, как обычно принято в таких случаях к вящей радости пасущихся при кладбищах ханыг. Густая темная жидкость… Неужели сок? Точно, томатный сок… Хм-м-м… К этому напитку после происшествия на лесной дороге Кирилл испытывал явное предубеждение.

— Кира, ты посмотри… — свистящим шепотом сказала вдруг Марина, когда они преодолели половину пути через кладбище.

Он посмотрел и ничего не понял. Ну, тетка раскладывает на могиле все тот же стандартный набор, наливает сок из большой оплетенной бутыли, когда-то очень давно завозили в таких вино из Болгарии… Не повод, чтобы щипать мужа за руку, синяк же останется…

— Да смотри же!! — повторила она зло, досадливо. Шагнула назад, с силой пригнула его голову — примерно туда, откуда только что смотрела сама.

Лишь тогда он увидел…

Внутри могильной оградки стояла высокая сумка, — очевидно, с бутербродно-томатными припасами. И, так уж получилось, закрывала нижнюю часть креста. А верхняя… да, никаких сомнений: в этом ракурсе — самая настоящая свастика!

Кирилл сделал шаг с сторону — впечатление тут же разрушилось, крест как крест, немного необычной формы… Он вспомнил книжку со странными картинками, подаренную ему в детстве, — вроде бы на листе лишь хаотичное скопище цветных пятнышек, но стоит вглядеться, настроить глаз нужным образом — проступает рисунок…

И его глаз, спасибо Марине, наст р оился … Кирилл медленно-медленно поворачивался вокруг себя, только сейчас осознав третью странность кладбища: бесконечные кресты никак не ориентированы по сторонам света, развернуты каждый по-своему, абсолютно бессистемно…

Бессистемно, да не совсем — в каком направлении ни посмотри, перед глазами хотя бы одна свастика. А то и две-три… Сместишь взгляд на несколько градусов — те свастики исчезают, но словно бы из ниоткуда возникают новые…

Марина головой по сторонам не вертела. Шагнула к ближайшей могилке, внимательно изучила бутерброд и стаканчик… Вернулась и произнесла убитым голосом:

— Кира… Это не ветчина… Мясо… СЫРОЕ мясо… А сок — не сок… Пойдем отсюда скорее!

Кирилл не спросил: «не сок — а что?», сам догадался…

Он говорил, не понимая, кого больше хочет успокоить, жену или самого себя:

— Ну, раз только что забой свиней был, не пропадать же добру… Могил-то сколько, никакой водки и колбасы не напасешься…

Марина, кажется, не слышала его слов, и все больше ускоряла шаг.

К выходу с кладбища они почти бежали.

Похоже, шли они уже не к речке… Куда глядят глаза, куда несут ноги, куда ведет тропинка. Лишь бы подальше от кладбища.

— Они психи, Кира, — горячо говорила Марина. — Самые сумасшедшие психи. Они свихнулись среди двадцати тысяч трупов, понимаешь? СВИХ-НУ-ЛИСЬ. Они поминают родителей кровью и сырым мясом среди фашистских крестов, а потом устраивают танцы под дикую музыку… Они складывают свои зубы в коробочки… Они делают отбивные из крыс… А может, не только из крыс… Ты уверен, что мы ели вчера свинину!? УВЕРЕН?!

Она почти кричала…

Какие зубы? Какая музыка? — Кирилл ничего не понял, попросил объяснить. Попросил намеренно спокойным, ровным тоном. Марина рассказала про свои находки в старом доме — с теми же истеричными нотками.

Марина и истерика… Чудеса. Как ни странно, сам Кирилл отнесся к происшествию на погосте с неким злорадным удовлетворением: ага! Вот и тебя проняло, дорогая! После встречи с дьяволом глупо бояться налитой в одноразовые стаканчики свиной крови. Свиной, Марина Викторовна, свиной, — мадам Брошкина, чья голова лежит сейчас в холодильнике «Самарканд», принадлежала к семейству парнокопытных, невзирая на несколько неординарную для означенного семейства кличку. И не надо намекать, что мы ели отбивные не из свинины…

Но складывается все удачно: супруга в таком состоянии, что с радостью, без малейшего сомнения воспримет любую ложь Кирилла. Ухватится за предлог, позволяющий отказаться от покупки…

Лгать не потребовалось.

— Мы не будем здесь жить, Кира, — сказала Марина тоном, исключающим какую-либо дискуссию. — Я, по крайней мере, точно не буду.

Она замолчала, и молчала почти до самого берега речки Рыбешки.

…Обозначенная на карте плотина на деле оказалась деревянно-земляной запрудой давным-давно разрушенной водяной мельницы. Запруда тоже пребывала не в лучшем виде — Рыбешка беспрепятственно протекала сквозь огромную прореху, никакой более-менее приличной акватории выше по течению не наблюдалось: бывшее дно бывшего мельничного пруда заросло кустарником и осокой…

И все же они нашли, где искупаться. Отправились обратно другой дорогой, по берегу в обход кладбища, — и совершенно случайно натолкнулись на мини-пляжик: небольшая самодельная плотинка, выложенная из камня-плитняка, подпирала воду в круглом омутке не более десятка метров в диаметре. Песчаное дно, песчаный откос берега, следы костерка, чуть в стороне — аккуратно сложенная кучка пустых пивных бутылок, с дерева на другом берегу свешивается «тарзанка»… Обжитое, в общем, местечко.

Марина к тому времени несколько оправилась от впечатлений, полученных на погосте: постепенно начала отвечать на реплики пытавшегося разговорить ее Кирилла, сначала мрачно, односложно, потом все более оживленно, даже пошутила пару раз… На лицо вернулся румянец.