Антон Вильгоцкий - ЛАВКА УЖАСОВ Страница 31

В том была немалая заслуга Романа Григорьевича Родина. Не только потому, что Шаталов сразу проникся к нему безграничным уважением. Родин умел убеждать. Он, пожалуй, любую домохозяйку заставил бы полюбить тараканов. Идеально выстроенными фразами профессор пригвождал слушателей к местам. Даже если на семинар к нему забредал, от нечего делать, какой-нибудь лоботряс, то и он, не в силах оторваться, просиживал до конца, точно погруженный в формалин. Не слушать Родина было невозможно. Он обладал каким-то потусторонним, можно даже сказать, инфернальным обаянием, которое, в сочетании с энциклопедическими знаниями профессора, производило фантастический эффект.

Роман Григорьевич быстро понял, что Шаталов является самым преданным его учеником. Рвение, проявляемое Костей, заметно выделяло его среди общей массы студентов. Почти сразу Родин почувствовал в нем родственную душу. Не ускользнул от его внимания и тот факт, что не последнюю роль в фанатичном увлечении молодого человека энтомологией играет личность наставника. Родин стал для Шаталова непререкаемым авторитетом.

Единственным и неповторимым Учителем.

Довольно скоро они сблизились и стали друзьями. То была странная дружба. Их пересыпанные звучными латинскими названиями диалоги выглядели, как беседа людей, с головой погруженных в науку, хотя речь могла идти о том, какая сегодня погода или о положении дел в турнирной таблице чемпионата России по футболу.

Энтомология и впрямь оказалась универсальной дисциплиной. Углубившись в ее изучение, Шаталов совершил массу занимательных открытий. Он чувствовал себя теперь интеллектуалом высшего порядка - куда там филологам с искусствоведами!

Даже ругаться он стал по-особому - возвышенно и со вкусом, а главное - не опасаясь рукоприкладства со стороны оскорбленного собеседника. Для непосвященного небрежно брошенное "Phthirus pubis!" не будет значить ровным счетом ничего, а если он и попросит объясниться, всегда можно соврать, что это - одно из тех латинских выражений, которые писатели всего мира используют в своих романах, когда испытывают затруднения с орфографией родного языка. В самом деле, не объяснять же человеку в том, что ты только что в глаза назвал его лобковой вошью - можно и в лобок схлопотать. А «О, мой Phanaevus imperator!" и вовсе сойдет за комплимент, тогда как на самом деле это всего-навсего жук-навозник. Но перегибать палку, все-таки, не стоит. "Silpha obscura1" даже на латыни звучит оскорбительно, а если «обласканный» визави не поленится заглянуть в словарь…

Пожалеешь, что у тебя нет крылышек или длинных прыгучих ног. Не обходится и без курьезов. Кто бы мог подумать, к примеру, что Bratella germanica - вовсе даже не немецкий уголовник, как принято считать в далеких от энтомологии кругах, а обыкновенный рыжий таракан, каких пруд пруди на каждой российской кухне?

Они даже начали собирать импровизированную коллекцию, в которую помещали особо приметных персон из своего окружения. Фотографии «экземпляров» вклеивались в специальную тетрадь и снабжались соответствующими подписями на латыни. Вальяжный декан биофака получил прозвище Enema pan. Молодящаяся преподавательница анатомии - Carabus hispanus. Подтянутый физрук - Tettigonia viridissima.

Однажды Костя решил собрать и настоящую коллекцию. Несколько недель кряду носился он с сачком по скверу близ своего дома, стоически игнорируя окрестных тинэйджеров, до колик в животе хохотавших над впавшим в детство великовозрастным болваном.

Что такое настоящая коллекция насекомых, Шаталов понял только сейчас, впервые придя к Родину домой. В просторной квартире профессора она занимала три комнаты из шести. Но главной особенностью родинской коллекции являлся вовсе не ее масштаб. Все экспонаты в ней были живыми! Родин держал их в аквариумах, тщательно воссоздав для каждого вида его природную среду обитания.

- Вы, юноша, может статься, сочтете это старческой причудой, - сидя в массивном старинном кресле, Родин поглаживал примостившегося у него на плече мохнатого паука. - На самом деле я просто считаю, что наши маленькие друзья не заслуживают того жесткого обращения, которое обычно сопутствует составлению подобных коллекций. То, что вы видите здесь - не коллекция даже, а компания. Все эти милые существа - мои компаньоны, и скажем больше - мои друзья! Вот вы, Константин, смогли бы недрогнувшей рукой воткнуть булавку в спину своего друга?

В мою, например?

- Что вы, конечно нет!

- В этом мы с вами сходимся, - Родин встал и бережно опустил паука на дно аквариума. - Подобные методы здорово отдают садизмом. Насекомым и так приходится нелегко. В самом деле, что за жизнь у них? Практически вся она проходит в страхе быть сожранным птицей, зверем, или даже своим сородичем. И ладно там, съедят - хоть какую-то пользу принесешь, - а могут ведь и раздавить, не заметив. Им, как никому другому, известно, что такое естественный отбор. Нам следовало бы повнимательнее относиться к этой разновидности жизни, - печально вздохнув, Родин коснулся кончиками пальцев резервуара с кубинскими скорпионами. Насекомые дружно защелкали клешнями, словно приветствуя своего благодетеля. Шаталов изумленно воззрился на Родина.

- Да-да, молодой человек, не удивляйтесь, - усмехнулся, заметив это, профессор.

- Мои отношения с маленьким миром зашли немного дальше, чем вы можете себе представить. Чтобы как следует изучить насекомых, - Родин щелкнул пальцами, и шесть смертоносных созданий, выстроившись в ряд принялись ползать вокруг лежавшего в центре аквариума большого серого камня, - следует их понять. Идемте пить кофе, Константин.

На кухне ученый продолжил развивать идею взаимопонимания между насекомыми и людьми.

- Современный человек едва ли когда-нибудь поймет, что к насекомым нужно относиться, как к равным, - сказал он, поставив на стол две кружки с дымящимся ароматным эспрессо. - В прежние времена дела обстояли получше. Классический пример - Scarabeus sacer, скарабей. Черный жук, который откладывает яйца в навозный шарик и катит его перед собой вплоть до появления потомства. Древние египтяне считали этот шар символом солнца, поэтому скарабей служил для них воплощением утреннего бога Хепри, которого в поздние периоды стали изображать в человеческом облике с головой жука. Скарабей был также символом вечной жизни.

Египтяне верили, что этот священный жук оживляет умершего, когда тот попадает в загробный мир. Считалось, что он оберегает как живых, так и мертвых. И раздавить скарабея для египтянина было серьезным проступком, можно сказать, грехом. Ведь это фактически преступление против бога! А за такое сами знаете, что бывает.