Дэвид Веллингтон - Девяносто девять гробов Страница 31

— Я? — переспросила она, слегка ошарашенная.

Она думала, что эти двое просто собирались вывезти ее из города, подальше от охоты, которую она организовала. И тут она почувствовала, словно ей за шиворот вылили ведро холодной воды. Неужели они хотели, чтобы она отвезла их домой? Там была Клара…

Вампир ответил своим рычащим, грубым голосом:

— Думаю, ты должна знать, где она. Прежде я мог чувствовать, что она в каком-то замкнутом пространстве, но теперь ее там нет. Она где-то на востоке.

— Я не знаю… — запнулась Кэкстон, но Гейстдорфер оборвал ее:

— Избавьте нас от своих уверений в незнании. Вы должны знать, где она. Я видел ваш фильм, патрульный. А теперь, во имя всего святого, говорите, где она.

Тело Кэкстон сковал судорожный холод страха. Они причинят Кларе боль… они убьют ее. Или сделают еще что-нибудь похуже? Она знала, они это могут.

— Пожалуйста. Пожалуйста, не надо.

Вампир схватил ее за плечи, но не слишком сильно, чтобы не повредить их.

— Где мисс Малверн? Я не стану медлить или колебаться! Только не в этот раз!

Клара ему была не нужна. Кровь снова побежала у нее по венам. В этом был смысл. У вампиров был только один идол. Молодые, активные вампиры заботились о своих старших. Именно благодаря этому почитанию Малверн прожила три столетия. Было очевидно, что и этот вампир хотел, в свою очередь, позаботиться о ней. При всей его старости по сравнению с Малверн он все еще был юнцом. Кэкстон гадала, что же ей делать. Могла ли она на самом деле позволить ему добраться до Малверн? Если он принесет ей кровь, если он каким-нибудь образом вернет ее к активной жизни, это только усугубит положение. У нее будет два вампира на руках вместо одного.

Впрочем, похоже, большого выбора у нее не было.

Гейстдорфер ткнул в нее «береттой».

— У меня мало опыта в таких вещах, но, думаю, основную суть я уловил. Мы сядем сзади. Я буду держать пистолет, а мой коллега сядет здесь, в качестве молчаливой угрозы. Вы, моя дорогая, отвезете нас в… в…

Она могла солгать. Она могла отвезти их куда угодно, хоть в штаб-квартиру в Харрисбурге. Впрочем, вампир об этом догадался бы. Он мог чувствовать Малверн даже на расстоянии. Если Кэкстон не отвезет их, куда они хотят, они просто убьют ее. Если она не возьмет себя в руки, у них не будет причины сохранять ей жизнь. Она не была готова пожертвовать собой просто ради того, чтобы задержать их.

— Музей Мюттера, — призналась она наконец, опускаясь на кожаное водительское кресло.

— Это в Филадельфии? Очень хорошо. Вы сейчас отвезете нас туда на разумной скорости и не сделаете ничего, что привлекло бы к нам внимание, да? Если вы выедете на обочину или на встречную полосу, я весьма огорчусь. Я потратил много времени и денег, чтобы содержать эту машину в приличном состоянии. Также напоминаю вам, что подобное развитие событий может убить меня и вас, прелестная особа, но для хозяина положения автомобильная авария будет лишь небольшой неприятностью. Так что ведите осторожно. Договорились?

Он поднял пистолет в руке и прицелился ей прямо в лоб.

— Договорились? — спросил он еще раз.

— Да, — ответила она.

— Выезжайте на шоссе, — велел Гейстдорфер. — В это время суток так будет быстрее всего.

Он передал с заднего сиденья ключи, и она завела машину.

Сколько еще, гадала Кэкстон, вампир продержит ее в живых, после того как они доберутся до Филадельфии? Но по крайней мере сейчас она все еще была жива и здорова. Сейчас она все еще могла думать и попытаться составить план.

Как бы то ни было, ни единой идеи не приходило в голову.

Что ей оставалось делать? Она переключила передачу и выехала со стоянки.

34

— Обидиа? — позвал кто-то.

Это был рейнджер Симонон! Я выглянул из дверей и увидел, что на прогалине перед домом собрались верховые. Мятежники вернулись.

— Обидиа? — выкрикнул он. — Здесь что-то неладно? Клянусь, я слышал стрельбу.

Мы были словно крысы, загнанные в ловушку, и времени у нас не было. Все казалось безнадежным.

Кавалерия мятежников встала лагерем перед входом. Они расположились, словно приготовились ждать столько, сколько потребуется, зажигая костры, привязывая лошадей к деревьям, вытаскивая имевшиеся у них припасы. Мы внутри могли сделать не много — лишь проклинать судьбу, и то негромко. Думаю, мы производили шума не больше, чем церковные мыши.

Рейнджер Симонон внутрь не вошел и никого не послал, даже чтобы заглянуть в дверь. Ни Сторроу, ни я не были глупы настолько, чтобы попытаться с боем выйти наружу. Оружия у нас было не много, но в нашем отчаянном положении мы бы вышли через эту дверь, только чтобы быть немедленно убитыми. Мы держались как можно дальше от выхода и старались не высовываться.

35

Снаружи, за окнами, проносилась мимо сельская Пенсильвания. Дома, освещенные желтыми и оранжевыми лампами с абажурами или мигающим голубым светом там, где работали телевизоры. Машины стояли на подъездных дорожках или были загнаны в гаражи. Нормальные люди ужинали, а те, кто закончил ужинать, мыли посуду. Хорошие люди, и плохие тоже. Нормальные люди. Люди, чьи жизни она поклялась защищать.

— В Филадельфии много полиции. Намного больше, чем здесь. Я не знаю, что вы собираетесь делать, когда найдете Малверн, — сказала она, хотя и боялась, что именно это ей как раз и известно, — но вам в конечном счете придется иметь дело с полицией. Вы захотите крови. Для нее или для себя, вам придется кормиться. Вы можете скрываться какое-то время, но…

Дуло «беретты» коснулось ее затылка. Гейстдорфер сердито огрызнулся:

— Вы в смертельной опасности, офицер. Прямо сейчас. А дальше будет еще хуже. Я слышу панику в вашем голосе. Вы хотите, чтобы я избавил вас от земных забот?

— Нет, — ответила она сквозь зубы.

— Значит, вы не готовы умереть? Вы бы хотели пожить еще немного?

Ей не хотелось уступать даже в этой малости. Но, так или иначе, Кэкстон ответила:

— Да.

— Тогда прошу вас не говорить о том, что неизбежно. Это портит мое пищеварение.

Он пытался заткнуть ей рот? Или объяснить свои действия? Вампир от него зависел. Без Гейстдорфера чудовище не забралось бы так далеко. Может, профессор хотел, чтобы она поняла его? Простила?

Маловероятно, подумала Кэкстон, но смолчала.

— Могу я включить радио? — спросила она.

Музыка могла прогнать самые мрачные мысли.

— Не вижу препятствий, — ответил Гейстдорфер. — Только негромко.