Антонина Ванина - Стратегия обмана. Политические хроники Страница 31

— Я снимала, — Алистрина встряхнула плечом, указывая взглядом на сумку, — но сегодня пришлось съехать.

Активист Шеймас отреагировал странно, то ли обрадовался её трудностям, то ли вознегодовал от несправедливости:

— Вот видишь! Пока ты не владелец или не арендатор жилья, ты вообще не можешь участвовать в выборах. Правительство отняло у тебя право на достойную жизнь, а вместе с ним и право голоса.

Алистрина согласно кивала, и внутренне приходила в ужас от страны, в которую попала. Что это за британская демократия? Видимо как в Древней Греции, когда голосовал демос, а женщины и рабы прохлаждались в сторонке.

Марш в защиту гражданских прав двигался в сторону центра города. Оборачиваясь, Алистрина вчитывалась в плакаты, что несли позади: «Дайте людям жильё за доступную плату».

«Скажем нет дискриминации и апартеиду в Ольстере».

Впереди послышались крики и ругань. В рядах демонстрантов началась суета. Алистрина не сразу поняла, что происходит, но когда увидела, как полицейские выхватывают из толпы демонстрантов и принимаются методично избивать их дубинками, смекнула, что пора делать ноги.

Люди заметались, кто-то побросал плакаты, а кто-то стал отбиваться ими от озверевших стражей порядка. Алистрина принялась искать взглядом своего нового знакомца и в людской суете едва заметила, как он, согнувшись от боли, стоит на четвереньках, а полицейский пересчитывает дубинкой его ребра. Алистрина не стала долго раздумывать, а просто опробовала приём рукопашного боя. Она запрыгнула увлекшемуся стражу порядка на спину и слегка придушив, вырубила его одним ударом. Во всеобщей свалке никто её маленькой победы не заметил — ни свои, ни, что главное, чужие. Она поспешила к рыжему парню. Откашливаясь, он шарил рукой по асфальту в поисках своих очков. Алистрина нашла их первой и поспешила водрузить их ему на нос.

— Шеймас, плохо тебе, да? Пошли отсюда скорее.

Парень с трудом поднялся на ноги — сбитое дыхание ещё не пришло в норму. Алистрина перебросила его руку через своё плечо и потянула в закоулки, в надежде затеряться в хитросплетении маленьких улочек.

Минут через пять парень немного отдышался и от женского плеча учтиво отказался. Они стояли одни во дворе серого унылого дома, впрочем, весь католический район города был полон однотипных унылых серых домов.

— Тебя по голове не ударили? — переводя дыхание, спросила Алистрина.

— Нет, — сбивчиво выговорил Шеймас.

— Точно?

Он кивнул.

— Это хорошо. Внутри что-нибудь болит?

— Только спина. Специально подставил, чтоб не отбили чего.

— Ладно тебе отнекиваться, — не поверила она. — Я же вижу, как ты дышишь. Небось, первый удар был в живот. Тебе надо в больницу. Вдруг разрыв внутренних органов.

— Нет уж, — отмахнулся он, — дома отлежусь.

— Где ты живешь? — тут же спросила Алистрина. — Я не навязываюсь, но дай мне посмотреть, что с тобой, иначе мне будет неспокойно.

Шеймас охотно согласился. Он привел её в скромную квартирку неподалеку. Алистрина тут же скомандовала ему лечь на кровать и расстегнуть рубашку. Тщательно ощупав живот, она с облегчением заключила.

— Разрыва паренхимы нет. Считай, легко отделался.

— Ты доктор?

— Бывшая медсестра.

— Нежные у тебя руки.

Алистрина недоверчиво и слегка удивленно посмотрела на него. Шеймас улыбался мило, по-мальчишески.

— Знаешь, тут сдается квартира, как раз за стенкой — указал он кивком головы себе за спину. — Не дешево, но и вовсе не дорого.

Алистрина смерила его лукавым взглядом, и Шеймас тут же смутился:

— Я б тебе и так сказал, ещё на марше, — пробубнил он, потупив взор, — но, сама понимаешь, не успел.

В тот же день Алистрина и Шеймас стали соседями. Вечером он пригласил её к себе посмотреть новости по телевизору. В его квартире было ещё трое молодых людей — приятели Шеймаса из ассоциации, такие же активисты, как и он сам. Все живо обсуждали, спорили и строили планы на следующий день.

Первым делом в новостях показали самое животрепещущее событие дня — избиение Королевской полицией Ольстера мирной демонстрации в защиту гражданских прав.

— Это просто зверство, — возмущался Шон из комитета Дерри по жилищным действиям. — Мало того, что нас увольняют и выгоняют из квартир, запрещают голосовать, так теперь ещё чуть не забили насмерть за то, что нам это не нравится.

— Надо продолжать протесты, — вторил ему Финбар из комитета Дерри по вопросам безработицы. — Завтра выйдем на улицы снова.

— Тебя, наверное, полиция сегодня обошла вниманием? — съязвила Алистрина.

— А ты боишься? — решил поддеть её Шон.

— За себя? — удивилась она и искренне ответила. — Ни капли.

— Пойдешь завтра с нами? — поинтересовался Финбар.

— Почему бы и нет?

Целый вечер, почти до самой ночи, они рисовали плакаты с лозунгами взамен порванных и отобранных. Алистрина тоже написала парочку: «Пора распустить специальные силы Б».

«Гражданские права, а не гражданская война».

На следующий день марш прошёл на удивление спокойно. Демонстранты беспрепятственно прошествовали по улицам Дерри, а полисмены только стояли в стороне и недовольно наблюдали. Кроме активистов на марш пришли и простые люди, в знак солидарности после увиденного в вечерних новостях. И их были тысячи — большая поддержка для такого маленького городка как Дерри. Полиция не могла с этим не считаться. И это было победой, пусть небольшой, но первой.

— Было б ещё лучше, — говорила вечером Алистрина, когда Шеймас пригласил её на чашечку кофе, который она и так не пила, — если бы меня не турнули с завода позавчера. Им, видите ли, католики из Богсайда не нужны. Какая к черту разница, кто метёт им дорожки и убирает мусор?

— Ты права, так не должно быть, но так происходит везде. Нет закона, утверждающего дискриминацию, но и закона, дискриминацию наказывающего, тоже нет. Надо бороться за наши гражданские права и дальше.

— Надо, — апатично согласилась Алистрина и закурила.

— Откуда ты приехала? — Внезапно поинтересовался Шеймас.

— Из Кастлдерга, — и глазом не моргнув ответила она.

— Ясно. А я родом из Кулмора. Там осталась моя мать. А у тебя кто из родственников в Кастлдерге?

— Никто.

— Совсем? — удивился Шеймас. — А родители?

— Умерли, — безразличным тоном произнесла она.

— Ты прости, пожалуйста, — произнёс он, извиняясь. — А друзья у тебя там остались?

Алистрина внимательно посмотрела на Шеймаса, пытаясь понять, куда он клонит. Парень смутился.