Уиронда. Другая темнота (сборник) - Музолино Луиджи Страница 32

Эрмес уставился на помятую Multipla, которая хотела его обогнать. Пассажиры в машине выглядели странно – лицо у водителя как будто лишено черт, голова раздавлена и свисает на слишком тонкой шее, а женщина рядом положила руки на приборную панель и низко наклонила голову, словно ждала сильного удара. На заднем сидении, в автокресле, лежало что-то больше похожее на огромный кусок мяса, чем на ребенка. Эрмес прибавил газу, пытаясь не отставать от Multipla, но та тоже ускорилась, выплюнув клубы желтоватого дыма, а потом и вовсе скрылась за широким поворотом. Ленци показалось, что за задним стеклом обогнавшего автомобиля сидят причудливые создания и стучат по стеклу – черные, блестящие, с челюстями, как у жука-оленя, экзоскелеты каких-то экзотических насекомых.

«Они едут в Уиронду?» – с удивлением подумал Эрмес. Он никак не мог выбросить из головы эту историю.

Вдруг почувствовав свою удивительную отстраненность от всего остального мира, Ленци потер глаза, стараясь сосредоточиться на вождении, думать только о дороге и больше ни о чем, но километров через двадцать его сердце бешено застучало в груди как барабан – он понял, что на шоссе остался один.

Один.

Никаких машин рядом. Только его видавший виды грузовик, кабина которого больше не блестела новенькой сталью, с прицепом, скрипучим, как дряхлое кресло-качалка. Эрмес притормозил и уставился в окно: его не покидало чувство, что он вторгается на чужую территорию.

Этому должно быть объяснение.

Наверное, я задумался и пропустил знак дорожных работ, а теперь еду по закрытому участку шоссе…

По небу навстречу ему неслись тучи цвета охры, зловещий водопад тумана, разрезаемого розоватыми молниями. Их вид нагонял тоску. Эрмесу снова вспомнились слова старого карлика на заправке, и он почувствовал, как кожа на руках покрылась мурашками.

Смерть бывает разной. Иногда тело умершего человека остается на земле, а иногда – исчезает вместе с душой. Обычно это происходит, когда человек умирает в одиночестве, и раз никто не видел его смерти, говорят, что он потерялся или уехал в долгое путешествие.

Машин не было даже на встречке, отделенной отбойником. Вдоль обочины кольцевой тянулись длинные корпуса заводов, торчали водонапорные башни, однобокие бетонные коробки, как будто натыканные друг за другом по команде «копировать-вставить», – все одинаковые, серые, вселяющие тоску. Он ездил здесь тысячу раз, но сейчас на глаза не попадалось ни одного знакомого здания. На верхнем этаже мрачного дома, битые стекла в окнах которого напоминали сломанные зубы, он заметил две фигуры – кажется, женщины и мальчика. Интересно, что они делают в этом заброшенном месте?

Скоро пойдет дождь. А может, и град. Запахло озоном и железом – вот-вот разразится гроза. Тучи быстро надвигались. Они выглядели совершенно больными. Подозрительно похожими на гнилой лук, слишком желтыми, слишком осязаемыми.

Обычная поездка Эрмеса Ленци превращалась в кошмар.

Он не мог оторвать взгляд от горизонта. Под порывами ветра облака стали плотнее, и на несколько мгновений Ленци показалось, что он видит в небе лысую голову, гигантское лицо без носа, белые глаза, перекошенные ядовитой ухмылкой губы. Глухой, раскатистый удар грома стер ужасные черты, и Эрмеса охватил страх.

Животный, необъяснимый, которого он никогда раньше не испытывал.

А уж ему ли не знать, каким бывает страх. Тут и говорить нечего. После разрыва с Даниэлой Эрмеса мучили частые приступы паники. Несколько раз он искренне считал, что умер. Но сегодня все было иначе. Казалось, каждая клеточка его тела, каждая извилина мозга содрогается от ужаса, который совсем не похож на страх смерти или боязнь исчезнуть без следа.

Первое, что пришло на ум, – развернуться. Остановить машину, развернуться и на полной скорости понестись назад, куда угодно, только подальше от этих жутких туч, от этого пустынного шоссе. Вернуться туда, откуда он приехал, пусть даже на заправку со странным карликом за стойкой и пугающей желтой надписью на двери туалета.

Должны же ему встретиться машины, люди, хоть кто-то.

Эрмес закурил, стараясь унять дрожь в руках, и попытался подумать здраво.

Развернуться и поехать назад нельзя. Глупо садиться в тюрьму и терять работу из-за того, что от нервотрепки последних месяцев у него поехала крыша.

– Твою же мать! – выругался он. – Дыши. Дыши.

Нужно продолжать ехать вперед, до следующей развязки. Она должна быть совсем скоро, другого выхода все равно нет. Сколько минут назад он останавливался?

Эрмес посмотрел на цифровой хронотахограф, и его затошнило. На экране, где высвечиваются пройденные километры, время с момента остановки на заправке, сейчас не было ни одной цифры – только семь простых символов, как сумасшедший дорожный знак:

Сигарета выпала изо рта прямо на колени. Он смахнул ее резким движением, съехал на аварийную полосу и остановился. Грудь словно сжимало клещами.

Вылез из кабины, чтобы не видеть этого слова. И понял, что остановил машину метрах в десяти от знака развязки. Металлическую табличку тускло-желтого цвета пересекали ржавые полосы. На ней не к месту изящным курсивом была сделана нелепая надпись.

Он стоял и смотрел на знак, безвольно опустив руки. Мир – какой мир? – охватила пугающая, мертвенная тишина. Ленци опустился на колени на теплый асфальт, закрыл лицо руками и стал похож на изображающую страдание живую статую из плоти, воздвигнутую в знак вызова дороге и надвигающейся грозе.

Он хотел позвонить бывшей жене и паре друзей, но сети не было. Тогда Эрмес, как толстая гусеница, с трудом заполз в кабину грузовика. Непрекращающаяся боль – сторожевая собака – снова пронзила основание позвоночника. И эта мучительная пульсация почему-то ввергла его в состояние тихой покорности. Он опустился на сидение, положил руки на руль и стал делать дыхательные упражнения, чтобы преодолеть паническую атаку, чтобы найти ниточку здравого смысл в этом клубке безумия.

Но разве он никогда не хотел остаться последним человеком на Земле? Разве не хотел исчезнуть, чтобы ни о чем не беспокоиться, чтобы сбежать от проблем? Разве временами не чувствовал острой необходимости остаться в одиночестве?

Почему же ты не рад? Машин на дороге нет, людей, с которыми нужно иметь дело, тоже нет. Нет ничего. Только ты и дорога, только ты и место назначения, конечный пункт: Уиронда.

Улыбаясь, Эрмес порылся в нагрудном кармане рубашки. Нашел последнюю смятую сигарету в пачке. Решил приберечь ее до лучших времен. Потом повернул ключ, воткнул первую передачу и дал газу, минуя указатель, который совсем недавно вызвал у него шок.

Он ехал по шоссе в ожидании развязки. Вернуться он не мог, нет. И если она действительно ведет в Уиронду, ну что ж… он поедет туда, в место суеверий и легенд. Он и представить себе не мог, что в его пустой, безрадостной жизни появится что-то необыкновенное, вызывающее дрожь, вспыхнет какая-то искра, которая зажжет в нем любопытство и желание жить. Это его шанс.

Уиронда.

Ветер бросил первые капли дождя на лобовое стекло. И тут же на землю обрушилась гроза. Дворники не могли смыть льющуюся сверху желтоватую грязь, лишь размазывали по стеклу жирную кашу. Может, это буря из Африки, поэтому столько песка и земли. Эрмес поднял стекло и выдавил педаль газа, бросая машину навстречу яростной стихии.

Такое чувство, что въезжаешь в туннель, затопленный жидкой пылью. От фар почти не было толку – они едва могли отыскать разделительную полосу на дороге.

Хронотахограф окончательно сошел с ума и стал показывать какие-то бессмысленные цифры. Время от времени, как при вспышке стробоскопа, на дисплее высвечивалось название съезда – Уиронда, мираж, несуществующее место, легенда старых дальнобойщиков вроде Роби – единственного человека, от которого Эрмес слышал это слово.