Наталья Александрова - Шкатулка Люцифера Страница 32

Да что же это, что он, мальчишка, что ли? Нет, определенно, вся эта таллиннская история выбила его из колеи!

Василий успел его обогнать и уже стоял перед дверью, с интересом принюхиваясь.

Дмитрий Алексеевич, ничего не спрашивая, дернул собачку замка и открыл дверь.

На пороге стояла Агриппина с точно такой же дорожной сумкой в руках.

Она выглядела так же, как в автобусе, – неухоженная, запущенная женщина, совершенно не озабоченная своей внешностью. Однако Старыгин против собственной воли представил ее в вечернем платье и тех дивных итальянских туфлях… Платье чуть более светлого оттенка, палантин серебристый… На высоких каблуках женщина кажется не только выше, но и стройнее, исчезают угловатость и порывистость, походка становится медленной и плавной…

«А ведь она может быть красивой, – подумал он. – Только почему-то не хочет… прямо извращение какое-то!»

Впрочем, он тут же подумал, что представил Агриппину красавицей сообразно собственному хорошему вкусу и чувству прекрасного. То есть он необъективен, подобно влюбленному мальчишке, не замечающему в предмете своей страсти никаких недостатков.

От такой мысли он еще больше смутился, от смущения рассердился на Агриппину, попятился и проворчал:

– Ну, что вы стоите на пороге? Заходите в квартиру… а то соседи уже к «глазкам» прилипли…

– Да что вы говорите? – насмешливо фыркнула Агриппина. – Они что – так интересуются вашей персоной? Какая у них, должно быть, скучная жизнь!

«Вот у меня соседи так соседи, – подумала она, – одна бабка чего стоит. Будь на месте его соседей наша Курослепова, она бы, увидев на лестничной площадке незнакомую женщину с сумкой, мигом милицию вызвала, чтобы у той документы проверили…»

Тем не менее она вошла в квартиру Старыгина и плюхнула сумку на пол.

– Ну, давайте обменяемся багажом и на этом закончим официальную церемонию! – проговорила она сухо, с плохо скрытой насмешкой. – На этот раз, надеюсь, вы ничего не перепутаете!

Василий подошел к гостье вплотную, обнюхал ее ноги в бесформенных серых брюках, негромко чихнул и удалился, пренебрежительно покачивая хвостом. Агриппина не обратила на него никакого внимания, отчего Старыгин на нее еще больше рассердился. Все же Василий – кот редкостной красоты и обаяния, и гости Старыгина, особенно женщины, всегда это отмечали.

Парадоксальным образом оттого, что он рассердился на Агриппину, Старыгин почувствовал необходимость проявить вежливость и гостеприимство.

– Прошу вас, – проговорил он голосом радушного хозяина. – Зайдите хоть ненадолго, выпьем чаю или кофе… вы ведь устали, да и замерзли наверняка…

Агриппина взглянула на него с веселым любопытством.

Странное дело – после стычки с неизвестными грабителями она чувствовала себя отлично. Ее переполняла энергия, жизнь казалась осмысленной и интересной, и даже в этом стареющем, несколько полноватом мужчине Агриппина находила сейчас какие-то привлекательные черты…

Как опытный врач, она тут же нашла объяснение своему хорошему настроению – стресс привел к выработке удвоенной дозы адреналина, из стычки она вышла победителем, что повысило ее самооценку и уверенность в себе, так что в данный момент ее гормональный фон был очень благоприятным…

– Кофе? – переспросила она Старыгина. – А что – давайте кофе… а может, у вас найдется и что-нибудь покрепче?

– Ну да, конечно, на улице холодно… – забормотал Старыгин, отступая на кухню.

Дмитрий Алексеевич уже и сам не рад был своему приглашению.

В глубине души он надеялся, что Агриппина отвергнет его вежливое предложение, заберет свою злополучную сумку и отправится восвояси, навсегда исчезнет из его жизни вместе со своими итальянскими туфлями и вредными привычками, оставит его наедине с котом… У них будет тихий, уютный вечер… Василий заберется к нему на колени, замурлычет, давая понять, что забыл и простил все обиды… Старыгин раскроет интересную книгу и будет вслух зачитывать коту особенно удачные пассажи…

Так нет, она, видите ли, приняла приглашение! Как будто дома кофе не напьется!

Ну что ж – сам виноват. Как говорится, всякая инициатива наказуема исполнением.

Следуя за Старыгиным по коридору, Агриппина с любопытством оглядывалась по сторонам.

Ей прежде не доводилось бывать в таких квартирах, и все здесь казалось ей чужим и странным.

Сама она любила, чтобы в жилище было пусто, чисто и светло – много воздуха, света, много пустого пространства. Минимум мебели, минимум вещей, а то, что есть, – простое, удобное, функциональное. Именно так она мечтала обустроить свою собственную квартиру. Когда она будет, конечно. Если она будет.

Здесь же все пространство заполняли старые вещи, на ее вкус, слишком вычурные – столики на резных ножках, кресла с львиными лапами, шкафы красного дерева. Все стены были увешаны гравюрами и репродукциями старинных картин, а кое-где красовались и подлинники в тяжелых золоченых рамах.

Агриппина вынуждена была признать, что вещи здесь очень красивые и настоящие, и от этого она почувствовала непонятное раздражение. Скажите, какой барин – поселился в такой огромной квартире и заставил ее мебелью, так что и не пройти…

Однако она тут же одернула себя – завидовать глупо, ни к чему хорошему это не приводит. В свое время она решительно с этим разобралась и выработала линию поведения. Ненавидеть кого-то только потому, что ему повезло родиться в большом городе и иметь любящих обеспеченных родителей, – совершенно пустое занятие. Так уж распорядилась судьба, что одному – добрая бабушка с пирожками и сказкой на ночь, елка к Новому году и подарки в яркой шуршащей бумаге, красный велосипед с блестящими спицами, теплое море и заботливые отцовские руки, поддерживающие в воде, пушистый бежевый медведь, спящий рядом в кровати, и связка оранжевых шаров, уплывающая в синее небо.

А другому – унылые осенние дни, улица с вечно непросыхающей грязью, в которой при каждом шаге остаются резиновые сапоги, потому что они велики на два размера, обледенелые ступени, тяжелое ведро с водой, норовящее вырваться из слабых детских рук, пьяный голос отчима за тонкой перегородкой, холод, грязь и мат.

Такая выпала карта, и ничего тут не изменишь. Но это только в детстве. А дальше, как любили говорить в советские времена, каждый сам кузнец своего счастья. Можешь остаться в этом болоте навсегда, увязая все глубже, а можешь вырваться в большой город, выучиться, приобрести хорошую профессию и обустроить свою жизнь по собственному вкусу. Разумеется, соответственно возможностям.

Можешь окончить школу, встретить хорошего парня, выйти замуж и нарожать внуков любящим бабушке и дедушке, а можешь валяться в районной больнице с исколотыми венами и умереть, в конце концов, от передозировки.