Ольга Горовая - Безумие ночи Страница 32

Но, в следующую же секунду, девушки уже было не до этого.

Как, и не до Максимилиана, если честно.

Ее ступни пронзили десятки, сотни иголочек… или же, Элен так показалось…, нет, в самом деле…

Она забыла обо всем.

О том, что собиралась куда-то забиться, и просто попытаться подумать, вспомнить…

Забыла о том, что была зла и сердита на этого вампира, который за мгновение до этого, отброшенный ею, закричал "Стой, Элен!", пытаясь не дать ей сделать то, что вот сейчас, она и совершила…

И, закусив губу, ощущая, как от противной боли при каждом движении, по щекам скатываются слезинки, девушка поняла, что окончательно и бесповоротно пропала, потому что…

Комната была усыпана цветами.

Бордовые и алые розы устилали пол толстым ковром.

Он, определенно, не рассчитывал на то, что она вздумает тут ходить.

Такое не делают из-за игрушки или забавы, не так ли?! Даже безумные вампиры…

Ох, слова стали чем-то туманным и лишним.

Тысячи лепестков, своим ароматом, которым плакали от того, что девушка раздавила их поспешным движением, скрывали сотни колючек, на которые она и наступила.

Эта комната была отражением того мужчина, которого Элен так сильно любила.

Только, обратным.

Красота и боль, притаившаяся под лепестками — словно бы портрет самого Макса.

Только, этот мужчина — показывал колючки всему миру, пряча…, вероятно, и сам не веря в то, что под всем этим злом и ненавистью, под стремлением к пыткам и боли, он был невероятно, безумно красивый.

Не телом…, не лицом…, хоть и это все она в нем боготворила, заменяя им — отброшенную веру. Сущностью.

Тем, что было самим Максимилианом…

Элен повернулась, ощутив его присутствие за своею спиною, не обращая внимания на то, что каждым шажком, лишь сильнее загоняет себе колючки в босые ступни.

И утонула в пылающем взгляде, осознавая, что тот голос, шепчущий об аде ее потери — был правдой.

— Я запретил тебе приближаться хоть к чему-то, кроме моего тела. — Макс старался, чтобы его голос звучал насмешливо и невозмутимо.

Старался.

Вот теперь, она видела, что это только попытка…

— Очевидно, стоило уточнить, что это было запретом и на то, чтобы ты, вообще, ходила.

Девушка ощущала в себе его раскаянии и злость на себя самого, что он позволил Элен ускользнуть, причиняя, как он считал, этим новые мучения…

Ей хотелось бы сказать ему, что она поняла…

Но Хелен лишь уткнулась мокрым лицом в шею вампира, когда сильные руки Максимилиана подхватили ее тело, стараясь как можно осторожней поднять ступни девушки со, столь искусно, природой, придуманных колючих ловушек.

Но, ведь и сам он стоял на шипах этих роз.

Мужчина осторожно, так, что она почти не верила, что находится в руках Макса, усадил Элен на край кровати, не говоря ни слова, и не давая ей отодвинуться, когда девушка попыталась, просто положив ей на плечо горячую ладонь.

Придавливая. Подавляя.

И… опустился рядом с кроватью, коленями упираясь в коварный цветочный ковер.

— Макс… — Элен пыталась хоть что-то выговорить своим, перехваченным спазмом, горлом. Но мужчина не обращал внимания, игнорируя ее попытки. Так и удерживая девушку на месте тяжелой рукою.

А потом, второй ладонью, обхватил ее ступни, внимательно рассматривая. И начал осторожно вынимать обломившиеся шипы, застрявшие в коже, так и не глядя на девушку.

— Ты будешь выполнять все, что я говорю тебе, понятно? — Еще пять минут назад, она бы поверила в эту жесткость.

Но сейчас, глядя на его светлые волосы, которые рассыпались, закрывая от нее лицо Макса, Элен не боялась. Ни капли.

Гораздо больше ее волновало то, что ему, опять, было больно. Пусть этот мужчина и иначе относился к боли.

О, она теперь прекрасно знала, что такое — стоять на розах.

А он опустился в них на колени…, чтобы загладить то, что считал своей виной.

Она знала, чувствовала это.

Да, Элен не могла бы сказать, что является знатоком поведения Максимилиана.

Но что-то в ее надрывающемся сердце…

В душе, которую она ему проиграла в их странной игре подчинения, говорило девушке, что преклонение — не обычная линия поведения этого мужчины с девушками.

— Макс… — Опять попыталась Хелена.

Однако, и в этот раз, мужчина прервал ее, накрывая пальцами, покрытыми ее кровью, губы Элен.

— Тихо, детка. Пока я не разрешу тебе разговаривать, тихо. — Она едва не рассмеялась.

Бред!

Ничто и никогда не поменяет Макса!

Но разве сейчас, глядя в свое сердце, она могла сказать, что хотела бы этого?! Его изменения?!

Мужчина не позволили ей долго размышлять хоть о чем-то.

Девушка застонала, ощущая, как его язык скользнул по ее коже, собирая со ступней кровь…

Каждую маленькую алую каплю…

Распространяя жар по всему ее телу своим горячим и влажным, щекочущим касанием.

Удерживая ее взгляд своим пламенем…

И не смогла удержаться… со стоном, язычком пробегая по его пальцам. Так и лежащим на ее губах, слизывая с них следы крови…

Из груди вампиры вырвалось рычание, но он не прекратил своей дразнящей ласки? Лечения? Пытки? Обольщения?

Чем это было?!

Элен не знала.

Да и не имела реальной возможности сосредоточиться на догадках, ощущая, как губы Макса обхватывают ее пальцы, целуя, чуть засасывая…, легко царапая клыками, сжимая плоть… не давая им поджиматься, от этого околдовывающего, искушающего ощущения.

Ох, она готова была часами ходить не то, что по розам, по битому стеклу, ради такого!

Стон сорвался с ее губ, и потерялся в ладони вампира, которая их закрывала.

Мужчина чуть повернул руку, придавливая, накрывая ее лицо пальцами и заставляя Элен откинуться, падая на кровать спиною.

Это могло показаться грубым, наверно…

Но, ох, нет, это таким не было!

Девушка готова была насмерть доказывать кому угодно это, хоть, скорее всего, и сама, лишь несколько дней назад, признала бы подобный жест унижающим.

Не сейчас…

Не с Максом…

Теперь, ей не были видны глаза Максимилиана, но его рука, как и всегда, закрывала мир от нее…, уже признавшей, что этот мужчина — и был всем ее миром.

И снова девушка не удержала стона, когда рот мужчины, его губы, его язык, поднялись выше, уже лаская щиколотку, чуть прикусывая нежную кожу.

Там не было ранок или крови…

Но, к черту!

Кого из них это тут интересовало?!

Не ее, однозначно.

Кровь всегда можно было пустить, не так ли?

Но было очевидно, что не это являлось целью Максимилиана.

Ох, не могло подобное быть правдой!