Кирилл Клерон - Вампиры в Москве Страница 32

Ну и, ясный перец, немудреное пророчество сбылось, завалили. На первом же экзамене срезали, как серпом по яйцам. Всю судьбу сломали, всю карьеру испортили. Но он злопамятный и просто так это форменное издевательство не оставит — хоть через тридцать лет, да отомстит! Теперь, изгнанный из школы, он обладает достаточным временем для тщательной подготовки к исполнению приговора.

На скромную жизнь Ганину вполне хватает заработка коммерческого агента в какой-то левой фирме Страна чудес, торгующей «всемогущим» гербалайфом. Но подниматься по крутой служебной лестнице сетевого маркетинга?! Карманы набивать?! Это не для него.

При творческом настроении Ганин активно шкрябает статейки в журналы Вопросы Биологии, Сельское Хозяйство, а также в многочисленные комитеты и подкомитеты Академии Наук. Не печатают и даже не отвечают, мерзавцы! Впрочем, он уже давно разочаровался в компетентности отечественных ученых и озадачен лишь одним — насолить им всем. И вовсе не из хулиганских соображений, ибо эта формулировка не отражает глубинной сути его проблемы. Проблемы неприэнанности гения.

В письмах, написанных каллиграфическим почерком с использованием таблиц, графиков и умных терминов, Ганин уверяет научный мир. что путем многолетних экспериментов синтезировал некое супер-средство, многократно ускоряющее рост и плодовитость овощей. Разведешь десяток капель концентрата в воде и поливай себе несколько дней картошку или грядку помидор. У соседей еще и смотреть не на что, а у тебя хоть урожай собирай. Заманчиво. Конечно, еще заманчивее предложить к тестированию эликсир вечной молодости, но… Хоть и дураки эти профессора и академики, на такую утку не клюнут. А должны клюнуть, должен собраться ученый совет, где в президиуме будут заседать многочисленные олухи и бездари, со степенями не ниже докторской. И перед каждым из них плотно закрытая пробирка с чудодейственным раствором, на самом деле являющимся дерьмом, растворенным в моче. Ух, как вытянутся их благообразные лица, как сморщатся, словно яблоки на солнце, какой грандиозный будет скандал, когда пробирки откроют. Но когда же их откроют?!

В личной жизни успехи тоже оставляют желать лучшего: не хотят принимать его женщины ни за Дон Жуана, ни за Казанову, ни просто за желанного кавалера. Никак не хотят! Этим продажным самкам ведь что нужно — да-да, именно! А у Ганина ни в карманах, ни в штанах особо не топорщится.

Тесный и проникновенный контакт удалось установить лишь с еврейкой средних бальзаковских лет Розой Наумовной, слегка усатой, изрядно толстой и дебелой. Дама циничная и образованная, с ней можно посудачить и о плачевных политических перспективах Горбачева, и о росте проценте инфляции, а потом напроситься на чаек. Чем оканчиваются эти «чайки», понять несложно, ибо не маленькие, но особого удовольствия Ганин не испытывает — заварка старовата на цвет и бледновата на вкус. Барахло барахольское!

Ползая по дородному телу Розы, уныло осматривая ее многочисленные жировые складки и рельефные веснушки, Ганин всегда вспоминает Ирчика, эту подлую тварь. Да, с каким удовольствием… нет — наслаждением, он оттянул бы с аппетитной попки чуть грязноватые трусики (а они должны были быть именно такими, с легким запашком), поставит девчонку в позу имени клешнястого обитателя водоемов и… Нет, пошляки вы этакие, не угадали. Он вопьется, вгрызется зубами в левую половинку ее задницы, прокусит кожу и кровь потечет. Ах, мечты, мечты…

— Вы уже все, закончили, Николай Поликарпович? — дипломатично спрашивает ни на йоту своего дородного тела не удовлетворенная Роза:

— Я что даже не заметила…

(— еще бы ты заметила, я же не слон):

— Так покормите сметанкой, объем увеличивает.

— Ох и шутник же вы…

— Вовсе и не шутник. Об этом явлении даже в Популярной Сексологии написано. Хорошо, что и у нас теперь такие книги печатают, хоть какая-то польза с демократии.

— Обязательно покормлю, А еще сырничков напеку и ватрушек сытных. Загляните вечерком?

— Благодарю покорно, может и загляну.

Выковыривая из носа большую и жирную козявку — а именно это желание у него возникает сразу после секса, Ганин спускается в свои скромные апартаменты. Второй раз за день ему слабо, а потому на вечер «намечается» важная встреча, о чем он вскоре «огорченно» оповестит Розу. Знает это и Роза, уже зазывающая в гости более умелого любовника.

ФЕДОТ, ДА НЕ ТОТ

Кабы удачу со спины узнать

Была бы не долбанная жизнь

А божья благодать

В почтовом ящике Ганинской квартиры белел конверт. Казалось бы, ну и подумаешь? Но нет, совершенно иначе. Конверт белел сквозь дырочки столь же призывно, как белеет порошок для наркомана, как белеет соль для дикаря, как белеет снег для фаната лыжных прогулок. Нужны еще сравнения?

Несомненно, это пришел ответ из редакции какого-нибудь научного издания, а то и из самой академии. Несомненно. Или нет. Или опять облом. Как истинный сладострастец, Ганин не сразу открыл ящик, а сначала поднялся наверх. Там сходил в туалет, выпил рюмочку дешевого бренди Наполеон, полистал газетку и нарочито медленно-медленно начал спускаться. Каждая ступенька приближала его или к триумфу, или к очередному разочарованию — разве недостаточная причина, чтобы смаковать каждый шаг, как глоток дорогого коньяка. Жизнь подарила ему несколько минут прекрасной надежды и хитрый Ганин умело воспользовался кратковременным подарком судьбы, ибо — увы!

Ибо — увы, письмо пришло отнюдь не из академии и даже не из какой-нибудь заштатной редакции. Иллюзии рассеялись с первого взгляда на корявый почерк, покрывающий конверт, и обратный адрес:

Диревня Гнелые Пиньки

Наступало настоящее, ядреное разочарование, одно из многих в его жизни, сладость утраты очередной иллюзии и терпкий вкус крови из десны, разбитой дворовым хулиганом. В первый раз Ганин познал этот вкус, когда ему подарили замечательный воздушный шарик, наполненный гелием. Приехал дальний родственник из города и подарил. В деревне ни у кого такого не было. И что же вы думаете — шарик улетел или напоролся на сук, вызвав море слез или бурную истерику? Нет, начал медленно сдуваться, видимо, через какое-нибудь крохотное отверстие. И чем больше шарик сдувался, тем сильнее вокруг ощущался терпкий и вязкий аромат разбитых надежд.

Теперешний случай из той же серии, серии великих разочарований. Тем не менее, голова не поплыла, колени не подкосились, а ноги нашли в себе силы подняться до квартиры. Не промазал Ганин и ключом мимо замочной скважины, не промазал и задницей мимо стула, сел уверенно, не скрючился, будто ничего и не произошло. Он же настоящий кремень — никакие удары жизни, самые болезненные и самые исподтишка, не могут его сломать. Наоборот, лишь больше закаляют, чтобы достойно встретить самое главное событие.