Саймон Кларк - Ночь триффидов Страница 32

— А теперь познакомьтесь с Кристиной.

Некогда дикий ребенок погладил себя по щеке и пролепетал:

— Кис-тина. Кис-тина.

— Крис-тина, — медленно произнесла Ким и повторила: — Крис-тина.

— Кис-тина!

— Мы постепенно продвигаемся вперед, — с улыбкой сказала Ким. — Хотя и не так быстро, как хотелось бы.

На то, чтобы завоевать доверие Кристины, Ким потратила сутки. Она рассказала, что девочка радостно встала под душ и охотно переоделась в новое платье. Ким считала, что в нежном возрасте Кристина воспитывалась в цивилизованном обществе. Умывание, чистка зубов и уход за волосами были ей вовсе не чужды. Теперь она вернулась к людям и принялась изучать мир с удвоенной энергией. Несколько часов подряд она осторожно прикасалась к картинам, мебели и одежде, пытаясь вспомнить, как что называется.

Я испытывал чувство, похожее на гордость, наблюдая за тем, как Кристина бродит по салону и с детской непосредственностью изучает окружающий мир.

— Стул… стол. Стол! — Она триумфально постучала кулачком по столешнице. — Стол. Сидеть. Есть. Тетя Сью — здесь. — Показав на конец стола, она скривила рожицу и выдавила: — Кха-кха… Фу!

Издав эти таинственные звуки, Кристина помахала ладонью у лица, как бы разгоняя дым.

— Понимаю, — сказала Керрис, глядя на меня, — тетушка Сью дымила, как паровоз.

— Макси, здесь… Макси нехороший… — Теперь девочка изобразила собаку, водрузившую лапы на стол.

— Интересно, научится ли она говорить как следует? — задумчиво произнес Рори. — Расширится ли ее лексикон, или останется на этом уровне?

— Она толковая девочка и обучается очень быстро.

Кристина неожиданно поднесла палец ко рту, щелкнула языком и сделала вид, что разливает воображаемый напиток из воображаемой бутылки. Затем заговорила на удивление низким мужским голосом с легким, как мне показалось, шотландским акцентом.

— За новый, очередной год нашей жизни. Боже, храни короля.

— Господи, — восхищенно затряс головой Гэбриэл. — Я слышал о фотографической памяти, но о фонографической мне слышать не доводилось.

— Думаю, что если вас оставить в одиночестве в возрасте четырех-пяти лет, — задумчиво произнесла Керрис, — то впечатления раннего детства настолько глубоко врежутся в вашу память, что вы их никогда не забудете.

— Бедный ребенок, я даже не хочу знать о том, что ей пришлось пережить, — сказал Гэбриэл.

— На койке она пока спать не желает, — сообщила Ким. — Стаскивает одеяла в угол и вьет себе что-то вроде гнезда. Но, как вы видите, настроение у нее прекрасное. Это умный, живой ребенок.

Кристина со счастливой улыбкой обошла всех. Поглаживая каждого из нас по руке, девушка говорила:

— Хэлло… хэлло… хэлло…

Добравшись до меня, она к этому приветствию присовокупила: «Бум-бум!»

— Итак, вы теперь для нас «Человек Бум-Бум», — улыбнулась Керрис.

Я кивнул, глядя на Кристину и не переставая изумляться тем изменениям, которые с ней произошли за столь короткое время.

— Она помнит, как я напугал ее выстрелами. Мне пришлось стрелять в триффида, приблизившегося к нам слишком близко. Шум обратил ее в паническое бегство.

— Это не повредило вашим отношениям, — улыбнулась Керрис. — Она снова поверила в вас. Человек Бум-Бум.

И тут Кристина внезапно выбежала из комнаты. Мою улыбку как водой смыло.

— Может быть, вы поспешили с выводами, Керрис? — сказал я.

— Не тревожьтесь, — успокоила меня Ким. — Для нее все в новинку. Слишком много впечатлений для одного раза.

Я думал, что девочка убежала, чтобы спрятаться в своем гнезде из одеял в углу каюты, но она вскоре вернулась, сияя от гордости.

— Сохрани это, — сказала она, протягивая мне обеими руками портфель. — Сохрани… ты… ты!

— Ты хочешь, чтобы я сохранил его для тебя? — переспросил я, пожимая плечами. — Но он принадлежит тебе.

— Ты сделать! Ты сделать! — стояла она на своем, втискивая в мои руки портфель.

— Прости, Кристина, но я не понимаю… — Я обвел беспомощным взглядом присутствующих.

— Ты… сделать!

Присутствующие, судя по недоуменному виду, тоже были далеки от понимания.

— Ах! Ах! Ах! — Этот звук больше походил на собачий лай, чем на человеческую речь. — Ах! Ах!

Она схватила лист бумаги, на котором писал Гэбриэл, и принялась двигать его перед своим лицом. У меня поначалу даже сложилось впечатление, что девочка вытирает глаза.

— Ты сделать! Ты сделать! — повторяла она. И тут меня осенило!

— Ты хочешь, чтобы я прочитал что-то.

Ее глаза радостно засияли, и, энергично кивая, она выкрикнула:

— Читать это! Читать это!

— Хорошо, Кристина, я понял.

По-детски поджав под себя ноги, она уселась на мягкое кресло и с восторгом принялась следить, как я расстегиваю ремни портфеля.

Весь покрытый царапинами и пятнами портфель (мне даже показалось, что я узнал следы зубов) сам мог бы поведать многолетнюю историю своих приключений. По причинам, известным только самой Кристине, она хранила его с тех пор, как совсем крохой осталась в полном одиночестве. Открыв с некоторым душевным трепетом портфель, я принялся извлекать и аккуратно укладывать на столь хранившиеся в нем предметы. Первой появилась карманная Библия. Я открыл книгу и прочитал на титульном листе: «Кристине Джейн Скофилд в день принятия ею Святого Крещения. От любящей ее тети Сюзанн Туррейн».

Кристина с напряженным интересом следила, как я достаю из недр портфеля ее сокровища.

— Кукла, — сказал я и положил игрушку рядом с Библией.

— Беккер, — произнесла девочка и погладила личико куклы.

Затем появился предмет, который я вначале принял за камень. Но, приглядевшись внимательнее, понял свою ошибку.

— Хлеб, — пояснил я. — Очень, очень сухой кусок хлеба. Пролежал в портфеле, видимо, много лет.

После этого я извлек несколько предметов одежды для девочки четырех-пяти лет. В этот момент я понял, что вскоре мне откроется ключ для понимания прошлого Кристины. У меня возникло желание положить конец печальному ритуалу, но, взглянув на девочку, я решил продолжить.

— Блу-зер, — произнесла она, прикоснувшись к одному из своих бывших нарядов, и тут же сама себя поправила: — Блузка. — К ней возвращалась память. — Скверная собачка Макс, — с неожиданно затуманившимся взором протянула она, — дерево укусило Макса. — Все ее оживление вдруг куда-то исчезло. — Макс в земле.

Всем своим существом я ощутил ту атмосферу печали, которая в этот момент воцарилась в пассажирском салоне парохода. Наверное, каждый из присутствующих воссоздавал в уме картину того, что пережила девочка, оставшись в одиночестве. Я видел, как она бежит по темному лесу, прижимая к груди портфель, в который кто-то сложил самые необходимые вещи. Краюху хлеба, так и не съеденную за все эти годы, Библию, которую никто не прочитал, и другие вещицы, способные напомнить крошке о более счастливых временах. При условии, что она сумеет выжить.