Джим Батчер - Могила в подарок Страница 34

Легкий ветер захлопал полами моей куртки, стоило мне выйти из машины. По одну сторону улицы полыхали отраженным в окнах закатом высокие общественные здания и пара жилых домов. Тени от деревьев Уиккер-парка напоминали длинные черные пальцы, тянущиеся к моему горлу. Слава Богу, мое подсознание мало восприимчиво ко всякой подобной символике. В парке гуляла публика: молодежь, матери с детьми. На улицах начали появляться бизнесмены в строгих деловых костюмах, спешивших по окончании рабочего дня в недорогие ресторанчики, кафе и кабаки, которыми изобиловал этот район.

Я достал из сумки огрызок мела и камертон, оглянулся, наклонился и очертил вокруг себя круг, усилием воли замкнув его, как только концы меловой черты сомкнулись, заключив в себя сгусток местной магической энергии.

По большей части магия – процесс не быстрый, но и не грязный. Штуки, которыми ты пользуешься, когда какая-нибудь вредная тварь вот-вот прыгнет тебе в лицо, называются заклятиями. Возможности их довольно ограничены, да и этого добиться не так-то просто. Я более-менее освоил всего пару таких, и как правило при этом мне требуется помощь искусственных усилителей энергии вроде магического жезла, чтобы не утратить контроль над заклятьем и не взорвать вместе со злобным монстром и себя самого.

По большей части магия – это концентрация и уйма тяжелого труда. Вот где я и впрямь могу отличиться – так это в томатургии. Томатургия – традиционная отрасль магии и заключается в установлении каналов магической связи между людьми или предметами, с помощью которых ты можешь, прикладывая энергию так или этак, получить желаемый эффект. С помощью томатургии можно добиться очень многого – при условии, конечно, что у тебя в достатке времени для точного расчета и еще больше времени на сам ритуал, не говоря уже о необходимых символических предметах и наличии магического круга.

В общем, если злобный монстр будет достаточно вежлив, он может и подождать, пока я подготовлюсь.

Я снял с запястья свой браслет-оберег и пожил его в центр круга – он должен был служить моим магическим каналом. Талисман, который я отдал Лидии, имел весьма схожее устройство, так что два этих браслета должны были резонировать друг с другом. Я взял камертон и положил его рядом с браслетом так, чтобы два расстегнутых конца последнего его касались концов раздвоенного стержня.

Потом я зажмурился и постарался полностью раскрыться заключенной в круг энергии. Я впитал ее, слился с ней, слепил из нее мысленно подобие талисмана, который я отдал Лидии. Энергия сплеталась в тугой клубок, отдаваясь жужжанием в ушах, покалыванием загривка. Подготовившись как следует, я протянул руки к лежавшим в круге предметам, открыл глаза и повелительно произнес: «Duo et unum!». С этими словами энергия разом устремилась из меня в круг, оставив на пару секунд ощущение пустоты и легкости в голове. Впрочем, это не сопровождалось ни фейерверком искр, ни каким-то особым свечением, ни любыми прочими спецэффектами – только ощущением завершенности, да еще тихим, едва слышным гудением.

Я забрал браслет из круга и надел его на руку, потом взял камертон и затер круг ногой, нарушив его. Я ощутил негромкий хлопок освобожденной энергии, распрямился и забрал из «Жучка» причиндалы для экзорцизма. Держа камертон перед собой, я сделал несколько шагов по тротуару прочь от машины. Потом остановился и медленно повернулся вокруг оси.

Камертон молчал до тех пор, пока я почти не завершил полный оборот – только тогда он вдруг завибрировал в моих руках, испуская негромкий, кристально-чистый звук. Я стоял лицом к северо-западу. Я прицелился вдоль зубьев камертона, прошел еще с дюжину шагов и повторил процедуру. Направление почти не изменилось. Даже не обладая более точными инструментами, можно было с уверенностью утверждать, что Лидия находится где-то близко.

– Ага, – вслух произнес я и двинулся дальше, поводя камертоном из стороны в сторону, и каждый раз направляя свои стопы в ту сторону, где звук резонанса становился громче. Таким образом я добрался до дальнего конца парка, и там камертон показал прямехонько на здание – прежде в нем, похоже, размещалось какое-то производство, но теперь оно стояло заброшенным.

На первом этаже выделялись двое гаражных ворот и заколоченная входная дверь. Большая часть окон этого и второго этажей также была заколочена. Окна третьего этажа побили камнями – то ли в отместку кому-нибудь, то ли просто со скуки – и острые осколки стекла грязными сосульками торчали из рам.

Я сделал еще два контрольных замера, отойдя футов на пятьдесят налево, потом направо. Оба раза камертон показал точно на здание. Оно безмолвно, угрожающе смотрело на меня зияющими глазницами окон.

Я поежился.

Самым умным с моей стороны было бы позвать Майкла. Возможно, даже Мёрфи. Никто не мешал мне вернуться к телефону и позвонить обоим. Дорога заняла бы у них совсем немного времени.

Но, конечно, солнце к тому моменту уже село бы. Кошмар, если он сидел в Лидии, был бы волен вырваться на волю и дебоширить в свое удовольствие. Если бы я нашел ее прямо сейчас и изгнал из нее эту тварь, я положил бы конец всей этой череде разрушений.

Если бы, если бы, если бы... Слишком много «если». Зато времени у меня оставалось в обрез. Солнце уже наполовину скрылось за горизонтом. Я полез в карман ветровки и достал жезл, переложив портмоне для экзорцизма в одну руку с камертоном. А потом пересек улицу и подошел к воротам гаража. Я попробовал открыть их, и, к моему удивлению, секция подалась и пошла вверх. Я оглянулся направо, налево, поднырнул под нее и шагнул в темноту, опустив ее за собой.

Некоторое время глаза мои привыкали к темноте. Помещение освещалось редкими лучами, пробивавшимися в щели заколоченных окон. Насколько я понял, я находился на загрузочной площадке, занимавшей весь первый этаж. Где-то в стороне капала из прохудившейся трубы вода, и на полу между бетонных колонн там и здесь темнели лужи.

В дальнем конце зала стоял у дебаркадера совсем еще новенький микроавтобус; судя по негромким звукам из-под капота, мотор его выключили буквально только что, и он остывал. Над бетонным дебаркадером, где разгружались и загружались раньше грузовики, висела покосившаяся вывеска: «ТЕКСТИЛЬНОЕ ПРОИЗВОДСТВО САМНЕРЗ».

Медленно, опустив жезл, приблизился я к фургону. Каждые несколько шагов я останавливался и поводил взглядом и камертоном из стороны в сторону. Тот гудел каждый раз, когда я направлял его на автобус.

Белая машина только что не сияла в полумраке. Окна салона были затонированы, так что заглянуть внутрь я не мог, даже подойдя к ней футов на десять.