Наталья Александрова - Шкатулка Люцифера Страница 35

Эва попыталась отстраниться, попыталась вскрикнуть – но твердая рука еще сильнее прижала платок. Эва глубоко вздохнула, глаза ее закатились, и она мягко осела на пол.

Точнее, осела бы, если бы странные незнакомцы не подхватили ее и не отнесли на сестринский пост.

Там они усадили ее на прежнее место, положив лицом на неразгаданный кроссворд. Так что теперь со стороны могло показаться, что сестра заснула на посту.

Разобравшись с Эвой, незнакомцы сверились со списком пациентов, прикрепленным к стене над столом, и прямиком отправились в палату, где лежал неопознанный молодой человек, раненный таинственным убийцей на улице Старого города.

Парень лежал пластом с закрытыми глазами. Лицо было бледно, как у покойника, только на скулах проступали неровные пятна лихорадочного румянца. Рядом с кроватью стояла стойка с капельницей, от которой к левой руке тянулась тонкая резиновая трубка.

Войдя в палату, незнакомцы плотно закрыли за собой дверь и подошли к кровати.

– Эй, проснись! – проговорил один из них вполголоса, склонившись над раненым.

Тот не шелохнулся. Тогда ночной гость похлопал его по щекам и снова окликнул.

Раненый не подал никаких признаков жизни, голова его безвольно перекатилась по подушке.

– Черт! – прошипел незнакомец. – Может, он того… умер?

– Да нет, – тихо отозвался второй, подойдя ближе и потрогав шею парня. – Пульс есть. Он живой, только в отключке… надо искать, это должно быть где-то здесь…

Оба ночных гостя принялись обшаривать палату.

Они обыскали кровать раненого, заглянули под его подушку, осмотрели прикроватную тумбочку.

Ничего не найдя, переглянулись.

– Где же это может быть?

В это время из коридора раздались шаги, потом – встревоженные голоса.

– Надо сваливать! – прошипел один из незнакомцев, прильнув к двери. – Они нашли сестру! Сейчас здесь начнется шухер!

Действительно, найдя сестру в бессознательном состоянии, дежурный ординатор всполошился и позвонил старшему по больнице, а тот вызвал больничную охрану.

Услышав за дверью голоса нескольких людей, ночные гости метнулись к окну. Открыть его не представляло труда, однако отделение находилось на третьем этаже. Страхуя друг друга, неизвестные выбрались на карниз, оттуда перебрались в бельевую, дальше путь их был покрыт мраком.

Когда больничная охрана, осматривая отделение, вошла в палату раненого, там обнаружили открытое окно и следы обыска.

Эту историю за некоторыми сокращениями и рассказал Старыгину инспектор Мяги.

– Наверняка те люди искали что-то в палате раненого, – закончил инспектор свой рассказ.

– Может быть, это был наш убийца с «Пляской смерти»? – проговорил Старыгин. – Возможно, он каким-то образом узнал, что тот человек остался жив, и пришел в больницу со своим подручным, чтобы завершить свое черное дело?

– Нет, такого не может быть никак! – возразил ему инспектор. – Во-первых, у них достаточно времени было, чтобы убить пациента, для этого несколько секунд всего нужно, но не тронули они его. Во-вторых, ничего не знаем мы про подручного убийцы. По версии нашей, он в одиночку действует. Здесь же сестра дежурная видела двух мужчин. И в-третьих, что искали они в палате? Убийца жертвы свои не обыскивал, убивал их одним ударом и исчезал в темноте…

– Наверное, вы правы… – Старыгин поблагодарил инспектора, просил и дальше держать его в курсе и повесил трубку.

– Кто это звонил? – спросила Агриппина, с интересом прислушивавшаяся к разговору.

– Это знакомый полицейский из Таллинна. Я вчера сообщил ему про того раненого, которого вы видели в больнице, и он мне в ответ рассказал, какая странная история случилась с этим самым пациентом сегодня ночью… – И Дмитрий Алексеевич вкратце изложил гостье рассказ инспектора.

– Говорите, у него в палате что-то искали? Надо же, какое совпадение… – проговорила Агриппина и машинально потерла плечо.

– Совпадение? О чем это вы?

– У меня в комнате тоже что-то искали, пока я была на работе… – неохотно призналась женщина. – Мало того – буквально час назад на меня напали возле дома два каких-то бандюгана, вырвали сумку, но не взяли денег… явно им нужно было что-то другое…

– На вас напали? – перебил ее Старыгин удивленно и озабоченно. – Что же вы сразу не сказали? Вы не пострадали?

– Как видите. – Агриппина поморщилась.

Ей не понравилось появившееся на лице Старыгина выражение беспокойства и сочувствия. Больше всего на свете она не любила, когда ее жалеют, с молодости усвоив тезис, что жалость унижает. Когда мужчины смотрели на нее как на слабое и беспомощное существо и норовили подставить ей свое пресловутое «надежное плечо», это вызывало у нее только насмешку и раздражение. Она была женщиной сильной и самостоятельной и привыкла в жизни рассчитывать только на свои собственные силы.

Сейчас она пожалела, что вообще поведала Старыгину об этом неприятном инциденте – не смогла удержаться, должно быть, сказался выпитый коньяк.

Дмитрий Алексеевич увидел набежавшую на ее лицо тень и истолковал ее по-своему.

– Вам непременно нужно показаться врачу!

– Вы не забыли – я сама врач! – усмехнулась Агриппина. – Не беспокойтесь, никакие жизненно важные органы не задеты и все кости целы. Даже сумку свою я благополучно вернула. Вот этим бандюганам действительно стоило бы посетить врача. Правда, я старалась не наносить им серьезных увечий, но они меня здорово разозлили, и я их отделала как следует…

– Ничего себе! – Старыгин удивленно воззрился на свою гостью. – Вы раскрываете передо мной свои новые грани! У вас что – черный пояс по карате или разряд по дзюдо?

– Всего лишь хорошее знание анатомии, – отмахнулась Агриппина. – И хватит об этом!

Ей не понравился его игривый тон. Что это значит – она раскрывается новыми гранями? Она вообще не собирается перед ним раскрываться. Сболтнула сдуру про нападение, он и всполошился! Ишь как его разбирает, про врачей заговорил, еще немножко – и сам в больницу повезет! На руках понесет! Нет, все-таки зря она согласилась на кофе и коньяк, нужно было забирать сумку и топать отсюда домой…

И тут же она вспомнила свою убогую коммуналку, обшарпанные стены и вечно занятую ванную, и алкаша Федю, спящего на ватном одеяле возле своей двери, и зябко поежилась. Было бы куда торопиться! Как ни посмотри, а гораздо приятнее сидеть тут, в тепле и уюте, и попивать коньячок, хотя общество хозяина квартиры ей не слишком приятно. Как и его кота.

– Налить вам еще коньячку? – сердобольно предложил Дмитрий Алексеевич. Он подумал, что она вздрогнула от холода или от неприятных воспоминаний.