Алексей Атеев - Дно разума Страница 35

– Ничего, – равнодушно промолвил Степан Тимофеевич Галушко. – Переживем. Не такое переживали.

Когда удрученные недавними событиями отдыхающие явились к месту стоянки, их встретил улыбающийся Толя Иванов. На траве лежала щука приличных размеров, а сам он явно принял пропущенную дозу.

– Вы где были? – удивленно спросил он, разглядывая хмурые физиономии товарищей. – А я два часа плавал и, выходит, самое интересное пропустил.

Скок возвращался в общежитие не в настроении. Случай с Табуновым как будто не имел к нему никакого отношения. Напился парень. Начал куролесить… Вот и результат! Однако где-то в самых потаенных уголках души он чувствовал даже не вину за произошедшее, а некое смутное ощущение, что и без его участия здесь не обошлось. Откуда возникло подобное ощущение, он не понимал. Действительно, при чем тут он? Этот Колька стал первым приставать… И что? Но ведь он, Скок, ничего ему не сделал. Пальцем не тронул. Обошелся грубовато? Так ведь они не манерные девицы, писающие через батист. Напросился, одно слово. А к быку Кольку никто не толкал. Сам нашел на свою ж… приключений. При чем тут он? Однако неясное чувство вины не давало ему покоя.

Скок отворил дверь своей комнаты и услышал голос соседа:

– Тут тебя какой-то мужик дожидался.

9

Сергей Александрович Севастьянов после общения с Дохлым явился домой в некотором подпитии. Не в некотором, а в изрядном. Новое, доселе не испытанное ощущение ему даже понравилось. Первым делом он открыл банку «леща в томатном соусе» и слопал ее в один присест. Потом дело дошло и до второй банки, но тут силы покинули профессора. К тому же у него разыгралась сильнейшая изжога. Севастьянов выпил два стакана воды, но изжога не проходила. Тогда он решил принять соду. После соды в животе столь сильно забурлило, что профессор бросился в туалет, склонился над унитазом и изверг из себя мощную красноватую струю. Немного полегчало. Сергей Александрович, стеная, улегся на диван и скоро забылся в тяжелом мутном сне. Потом снились всякие глупости: голые старухи, тянувшие к нему костлявые руки, окровавленные собаки, старавшиеся лизнуть в лицо, Дохлый, сеющий из лукошка золотые монеты…

Полураздетый Севастьянов так и провел ужасную ночь на диване, а утром встал разбитый, с тошнотой и раскалывающейся головой. Однако, несмотря на тяжелые последствия недавнего опьянения, его мыслительный процесс ничуть не замедлился. Собственно, таково одно из главных достоинств советского ученого. В любых обстоятельствах, как бы ни было тяжело, он ни на минуту не забывает о поставленной задаче.

Не забыл о цели своих поисков и Севастьянов. Таинственная монета пока что не обнаружена, но он, похоже, на правильном пути. В цепочке лиц, задействованных в этой истории, остается неопрошенным только некий Скоков. По-видимому, тоже уголовник. Необходимо потолковать и с ним.

– А вы упорный человек, Сергей Александрович, – хохотнул капитан Ланцов, к которому Севастьянов вновь пришел за справкой. – Все ищете… Ну и как?

Профессор развел руками:

– Пока пусто.

– Не понимаю только, чего ищете? Прошлогодний снег? Далась вам эта монета! Хотя, конечно, вы – ученый. А у ученых собственный взгляд на вещи. Нам, простым смертным, порой недоступна ваша логика.

– К чему иронизировать? – недовольно произнес Севастьянов. – Не хотите помочь – не надо. – Он поднялся.

– Что вы, что вы, Сергей Александрович! Никто не иронизирует. Это я так… Шучу! Не стоит обижаться. Не хотите объяснять, зачем вам эта монета, не нужно. А Скоков… Он, понимаете ли, встал на путь исправления. По карманам больше не лазает. Работать устроился в мартеновский цех. В общежитии поселился… Словом, перековался. Только я не верю! Сколько волка ни корми… Он – профессиональный уголовник. Хотя, как нынче утверждают, у нас в стране с профессиональной преступностью покончено навсегда. Но тем не менее… Проживает этот тип во втором общежитии молодых специалистов. Скок – парень норовистый, но не глупый. И в физическом плане не опасен. Так что спокойно продолжайте ваши изыскания.

Севастьянов подался в общежитие, где ему сообщили, что Юра Скоков, скорее всего, появится к вечеру. Когда Сергей Александрович во второй раз отворил дверь общежитской комнаты, он увидел лежащего на кровати темноволосого парня, который вряд ли был старше тридцати… Парень пренебрежительно смотрел на вошедшего.

– Мне нужен Юрий Скоков, – сообщил Севастьянов.

– Ну я Скоков, – отозвался парень. – Чего надо?

Севастьянов назвался. В карих глазах парня мелькнуло слабое любопытство.

– И чего ты, профессор, из-под меня хочешь?

– Я, понимаете ли, одну вещь разыскиваю.

– Какую еще вещь?!

– Монету.

– Какую монету? – Лицо Скока внезапно затвердело. Презрительную улыбочку точно смыло, и Севастьянову показалось: парень знает, о чем идет речь.

– Серебряная такая монета… На ней выбита пятиконечная звезда, а в ее центре глаз. И надписи… Скорее всего, на латыни.

– А почему ты… э-э… вы решили, что я знаю про нее? – спросил Скоков и поднялся с кровати. Только теперь Сергей Александрович разглядел его стати. Скоков был широк в плечах и выше его почти на голову.

– Потому что в момент задержания Седова, который и украл монеты, вы присутствовали на квартире Дохлого… то есть Ивана Федоровича. Уж извините, не знаю, как его фамилия.

– Я тоже не знаю, – отозвался Скок. – Присутствовал. Верно. И что из этого следует?

– Седов предложил вам сыграть с ним в карты, а на вопрос, имеются ли у него деньги, выложил на стол эту монету.

– Было такое, – произнес Скок. – Только он выложил не серебряную монету со звездой, а золотой червонец. Червонец потом забрали менты.

– А у меня есть информация, что первой монетой, которую Седов достал из кармана и бросил на стол, была все-таки интересующая меня. И… э-э… Дохлый то же самое утверждает.

– Вот и ищите у Дохлого!

– Значит, вы ее не видели?

– Говорю же, нет!

– Ладно. Тогда извините. – И Севастьянов повернулся к выходу.

– Погодите, – услышал он в спину и обернулся. – А почему вас интересует эта монета?

– Да как сказать… – произнес Севастьянов. – Даже не знаю, почему. Но интересует. И очень сильно!

– Ничем помочь не могу, – буркнул Скок.

«Либо монета у него, – размышлял Севастьянов, возвращаясь домой, – либо он что-то о ней знает. Но, похоже, этот Скоков опасается меня. Мол, скажет, что монета у него, и станет соучастником ограбления, поскольку вовремя не вернул ее. Не нужно спешить. Настанет момент, и он сам ее отдаст. А пока хорошо бы выяснить, в каком именно месте девочка обнаружила монету. Пускай покажет. А уж я постараюсь разобраться, как этот серебряный кружок туда попал. Значит, опять нужно идти к Самсоновым».