Владимир Алеников - Ублюдки Страница 35

Рот у него был открыт, и он как-то странно подергивал им во сне. Она обратила внимание, что подушка с левой стороны от него мокрая, и, нагнувшись, с отвращением обнаружила, что из левого уха у него сочится какая-то прозрачная влага.

Наташа перевела взгляд на его правое ухо и в ужасе обнаружила, что из него тоже что-то торчит.

Только теперь это был уже не листочек, это была веточка. На веточке она разглядела целых три листика и две еще нераскрывшиеся почки.

Ей стало очевидно, что из них тоже скоро выглянут такие же свежие зеленые листочки.

Наташа помедлила, потом ухватилась за непонятную веточку и потянула, чтобы вырвать ее из уха. Однако веточка не поддавалась. Наташа потянула посильнее, но муж вдруг жутко застонал и открыл глаза.

Наташа тут же испуганно убрала руку.

— Извини, — жалобно сказала она. — У тебя в ухе торчит…

И тут же осеклась, не договорив.

Эдик внезапно резко приподнялся и совсем широко открыл рот, словно пытаясь что-то сказать. Однако вместо этого вдруг захрипел и страшно побагровел.

Еще через секунду он опять откинулся на подушку и затрясся в жутких конвульсиях.

Наташа, рыдая, пыталась успокоить его, но муж ее не слышал, трясся и хрипел все сильнее. Лицо его из багрового стало почти синим. Хрип внезапно прервался, глаза выкатились, он в последний раз дернулся, повернулся к ней и застыл, глядя куда-то мимо.

Наташа в отчаянии завизжала.

Лампа ярко освещала посиневшее лицо Эдика с широко открытым ртом. Лицо было страшное, но оторвать от него глаз она не могла.

Вдруг Наташа отчетливо увидела, как из глубины рта медленно лезет к свету что-то большое и желтое, в мелких пупырышках. Еще через секунду она догадалась, что это лимон, и в это самое мгновение вдруг с мерзким звуком у Эдика лопнул правый глаз, и из глазницы высунулся желтый кончик другого лимона.

Наташа истошно закричала.

И продолжала кричать все отчаяннее и безнадежнее по мере того, как осознавала, что она абсолютно одна на этом острове, что машину она водить так и не научилась и что она безумно боится воды.

Шнурки

Колян Грызлов по прозвищу Грызун уныло рассматривал себя в зеркало. Его сейчас сильно удручали две вещи. Во-первых, новые прыщи, в изобилии усеявшие его веснушчатую физиономию, а во-вторых, вконец порванные, измочаленные шнурки на кроссовках «Рибок», которыми он очень гордился. И то и другое могло помешать его далеко идущим планам, связанным с сегодняшним вечером. Дело в том, что сегодня Колян порешил для себя во что бы то ни стало трахнуть Семенову.

В прошлый раз, когда праздновали его, Коляна, девятнадцатилетие, ему это почти удалось. По крайней мере она уже ни хрена не соображала, без конца хихикала и на все соглашалась. Он тогда завел ее в материну спальню и уже вроде совсем стащил с нее трусы, как вдруг Семенову сильно затошнило, и она полностью заблевала ему и ковер, и кровать, хорошо еще, что он сам успел увернуться.

После этого, ясное дело, было уже не до ебли. Пришлось два часа все убирать, отмывать, отстирывать, причем Семенова все это время преспокойно себе дрыхла на диване, даже похрапывала периодически.

А потом, когда он наконец все вымыл и стал в темпе к ней пристраиваться, потому что времени уже почти не оставалось, мать вот-вот должна была прийти, Семенова вдруг открыла глаза, натянула обратно трусы, сильно его толкнула, вскочила и с ревом унеслась.

Дура стебанутая!

А он так и остался с носом. Опять вместо настоящей ебли, которой все ребята уже давно занимались, пришлось дрочить в полном одиночестве.

С Семеновой они после этого несколько дней не разговаривали, но потом, понятное дело, помирились. Семенова все-таки помладше будет, так что должна понимать: у взрослых ребят другие игры. Если хочет быть в компании, то должна соответствовать.

На этот раз Колян все рассчитал основательно. Сегодня на вечеринке по случаю Дня независимости, которую устраивал Лапша, он этой стебанутой дуре Семеновой засадит, хочет она того или нет.

Конечно, в этот раз он будет куда осторожнее, подпоить-то ее подпоит, но не слишком, понятно уже, что Семенова меры не знает. Как только увидит, что она поплыла, так и начнет действовать.

По крайней мере так Колян себе мыслил до сегодняшнего дня. А теперь вот такая незадача.

Проблемки, как говорит Лапша. И проблемки эти надо решать.

Причем если на прыщи в конце концов Семенова может в самом буквальном смысле закрыть глаза, особенно если как следует выпьет, то без шнурков куда он пойдет — что он, бомж какой-то засратый, что ли?!.

А шнурки износились так, что, как говорится, восстановлению не подлежат, Колян уже пытался — бесполезняк!

Конечно, на кроссовках свет клином не сошелся. На худой конец, он мог бы и в ботинках пойти. Ездил же он с утра в этих ботинках, не обломался.

Но дело в том, что Колян хотел покрасоваться в своих джинсах «Ливайс», они жопу очень хорошо обтягивали, а ботинки с джинсами никак не идут, хуйня получается.

Зато с кроссовками «Рибок» — самое милое дело. В этом случае никто на его прыщи и внимания не обратит. Потому что прикид нормальный.

А если прикид хуевый, тогда конечно. Тогда все скажут: мало того что прыщавый, еще и прикинут хуево.

В общем, по всему получалось, что лучше всего было бы просто новые шнурки найти. Но легко сказать — найти. А где их взять-то?..

Это когда-то, в детстве, на каждом шагу обувные чистильщики стояли, и у них в шкафчиках шнурки висели, любого цвета и толщины. А теперь они все уже давно повывелись. По крайней мере в Измайлово, где проживал Колян, он, сколько ни силился, ничего подходящего в округе так и не вспомнил.

Можно, конечно, к метро «Измайлово» протелепаться, там вроде куча каких-то ларьков была. Но поди знай, есть ли там шнурки в этих ларьках.

Скорее всего, что нету.

Это уж точно, любое говно наверняка есть, а шнурков не будет. Тем более таких, как нужно, — длинных и белых.

На самом деле ему специальный магазин требуется — галантерейный. Но никакой галантереи у метро «Измайлово» не наблюдается. Равно как и у метро «Семеновская».

Правда, у метро «Семеновская» был раньше универмаг, полезный магазин, все там было, чего душе угодно, так теперь его в кинотеатр перехуячили, делать им не хуй…

Колян от злости протопал на кухню, пошуровал в холодильнике, там вроде бы початая бутылка «Столичной» должна была стоять. Но ничего не нашел, холодильник пуст, значит, мать допила.