Артем Тихомиров - Русская готика Страница 35

Я не могу молчать, но и рассказывать… это все только ухудшит положение. Но… если что-то должно случиться, то оно случится без меня. Если бы знать, что именно.

Он шел, прислушиваясь к собственным ощущениям. Ответа не последовало.

– Так что ты чувствуешь? – спросила Наталья.

Он остановился, избегая смотреть ей в глаза.

– Чувствую, что схожу с ума.

– Из-за чего? Из-за меня?

– Вы приезжаете и делаете нечто, что грозит перевернуть жизнь всех, кто здесь обитает. Это и меня касается. Это ваше проклятое семейное дело!

– Ты прав, я его ненавижу. С тех пор, как Виктор вбил себе в голову этот бред, у меня все идет наперекосяк.

– Особняк – плохое место. Все верно. Те женщина и девочки были найдены повешенными.

– Почему ты мне не сказал вчера?

– Что бы это изменило?

– Не знаю, но…

– Их нашли висящими на балке над лестницей. Я видел их. Год назад… Это был мираж.

– А мне они явились во сне. – Наталья поежилась, оглянулась по сторонам. Они стояли посреди густого подлеска, возле ствола высоченной сосны. Здесь было темно и влажно.

– Особняк любит злые шуточки. Разные. Иногда как будто исчезает со своего места. Но, наверное, это только обман зрения. Так что имей в виду… Особняк может доставить вам неприятности.

– То есть, поэтому с ним так много странного связано?

– Например?

– Ну, то, что о нем забыли и не использовали при советской власти, будто и не было этого дома. И столько белых пятен в его истории…

Да, для тебя много, подумал Олег. Он не мог рассказать всего. Сейчас, по крайней мере. Может, быть, все и обойдется. Нет никаких указаний, что особняк ополчился против своих новых хозяев. Если дом обладает неким скрытым разумом, этой густой атмосферой страха, которую подпитывали в течение долгого времени, то он должен радоваться своему возрождению. Особняк не хочет умирать. Окончательно умирать.

– Будь внимательна. Это все, что я могу сказать. Видения видениями, но надо полагаться на свою волю и разум.

– И больше ты ничего не знаешь?

– Нет. – Олег схватил ее за плечи. Наталье захотелось, чтобы он применил побольше силы. – Не жди от меня совета. Будь осторожна…

– Ты говорил… Про Шведову. Что она знает?

– Спроси у нее.

– У вас же довольно близкие отношения.

– Это ничего не значит. – Он расстегнул ее джинсы и ремень.

Наталья вдохнула сырой тяжелый воздух, чувствуя головокружение. Ком возбуждения разросся, горячая волна добралась до самых отдаленных уголков тела. Муж близко, каких-то сто метров… Наталья вонзила ногти Олегу в спину. Если Виктор узнает? Но как? Сейчас он занят, ему некогда думать ни о чем ином…

– Олег, я не хочу забеременеть, – прошептала Наталья.

– Понял. – Его руки забрались под джинсы и мяли ягодицы; Наталья ощутила его средний палец. Она выдохнула только через три секунды. – Я тебя видел, – сказал Олег.

– Когда?

– Ты обливалась водой, утром.

– Где же ты был?

– Я смотрел сквозь доски забора со стороны своего участка. – Его шепот обжигал ей щеку. – Там заросли, поэтому ты меня не заметила.

– И что же? – спросила Наталья. От мысли, что за ней подсматривал Олег, возбуждение только увеличилось.

– Ничего… Что сделает твой муж, если узнает?..

– Понятия не имею.

Тут она окончательно поняла, что ей все равно…

Их секс был потным и быстрым.

Наталья вернулась к особняку через час. Муж позвонил ей, когда она была уже в доме, и ей пришлось соврать. «Переоденусь и умоюсь. И приду». Виктор, конечно, ничего не заподозрил.

А что можно сказать про Шведову? Про ее этот странный лукавый взгляд, в котором было поровну намешано разных эмоций? Неужели она в курсе, что происходит между ней и Олегом? Способна ли ее хозяйка все рассказать Барышеву?

Это подозрение засело в голове Натальи, глубоко, так просто не вытащишь. Запершись в своей комнате, Наталья выкурила три сигареты подряд. Ей надо было немного придти в себя, подумать. Тело еще помнило смелые и злые прикосновения Олега. Когда он занимался любовью, он менялся. Стеснительность – точнее, отстраненность – пропадала.

Я ненормальная, подумала Наталья, совершенно сошла с ума…

Она позвонила Лиде и поинтересовалась, как дела. Дочь была довольна. Все в порядке. Она уверена в том, что экзамен уже у нее в кармане.

Хоть у кого-то все идет по плану и нет никаких сомнений, подумала Наталья. Они попрощались. Лида сказала, что скоро приедет к ней. Папа нанял шофера, первого, после двухгодичного перерыва. Теперь не экономил.

Выйдя из дома, Наталья направилась к особняку. Казалось, теперь за ней следит весь поселок. То и дело Наталья ловила взгляды соседей; те высматривали ее из-за заборов, улыбались, махали, но в этой вежливости не были ничего вежливого. Только стремление знать, чем она занимается.

С ними со всеми надо быть осторожней. Тут полно глаз и ушей.

Олег лежал на кровати и смотрел в потолок. Ветер за окном играл листвой молодой яблони.

Наталья начинает узнавать о доме все больше. В этом нет ничего хорошего. В их сексе тоже не было ничего хорошего, но тягу преодолеть они, кажется, не могли. Обоим хотелось чего-то иного. Опасного. Виноват ли в этом дом? Если да, то чего он добивается? Чего добиваются кости?

Олег закрыл глаза и увидел груду черепов, берцовых костей, грудных клеток. Где они лежат, он не знал, однако начал подозревать, что не так уж и далеко. А может, дело в том, что он гнал от себя правду, считая, что кости не хотели своего разоблачения… Кости связаны с особняком. Почему это не может быть правдой?

Кот Бакс впрыгнул на кровать, обнюхал рубашку Олега, чувствуя посторонний запах. Запах женщины. Потом забрался хозяину на грудь. Олег увидел на усах Бакса две микроскопические капли крови. Опять мышь сожрал.

– Иди отсюда, – сказал Олег, сбрасывая кота на пол. Тот с яростью взглянул на него через плечо и ушел.

Олег встал. Настроение у него было скверным. Он старался представить себе, как пойдет ночью осматривать стройку, в темноте, один на один с лесом и мертвым домом. Надо было быть полнейшим идиотом, чтобы на такое согласиться! Что же будет? Он боялся? Да, более чем когда бы то ни было. В груди поселилось какое-то зубастое существо, грызущее его плоть. Олег встал с кровати. Никогда еще его дом, в котором он прожил пять лет, уже и больше, не казался ему чужим и холодным, неприветливым. Невидимая преграда, отделявшая этот обустроенный мирок от иррационального и темного, начинала поддаваться под давлением извне. Скоро барьер рухнет. Это уже не просто шорох костей и их неслышимые голоса – Олег принес их с собой, свой привычный груз, – это другое. Еще более жуткое, тяжелое, не знающее жалости…