Фрэнсис Вилсон - Замок Страница 36

— С какой стати? Они ведь не коллеги-ученые!

— Верно. Но они считают меня образованным и надеются извлечь из этого пользу. Если бы я поделился с ними моими идеями, они сочли бы меня просто полоумным старым евреем. А полоумный старый еврей вряд ли долго проживет в компании нацистов. Согласна?

Магда замотала головой. Разговор принимал нежелательный для нее оборот.

— Ну а все-таки. Считаешь ли ты, что в замке живет…

— Вампир? — Отец слегка передернул плечом. — Кто знает, что такое настоящий вампир? Об этом ходит столько легенд, что никто не отличит правду от лжи — если, конечно, допустить, что в легендах вообще есть хоть крупица правды. И все же неспроста в Трансильвании и Молдавии столько легенд о вампирах. Если покопаться, в любой сказке найдешь долю истины.

Профессор умолк и задумался, только глаза горели на неподвижном лице.

— Уверен, ты и сама знаешь, что здесь творится что-то необычное. Замок был напрямую связан с дьявольщиной, эти книги неопровержимое тому доказательство. И надпись на стене… либо это дело рук сумасшедшего, либо знак того, что мы имеем дело с какой-то нежитью. Нам предстоит это выяснить.

— А ты что думаешь? — настаивала Магда, желая услышать что-нибудь утешительное.

От одной мысли, что нежить действительно существует, по телу побежали мурашки. Никогда девушка не верила подобным россказням и зачастую размышляла, не играет ли отец в своего рода интеллектуальную игру, серьезно рассуждая на эту тему. Но теперь…

— Сейчас я ничего не думаю. Но чувствую, что мы на грани открытия. Ничего конкретного пока сказать не могу… не могу объяснить. Просто чувствую. И ты тоже чувствуешь, я знаю.

Магда молча кивнула. Она чувствовала. О да, она тоже это чувствовала.

Отец снова потер глаза.

— Я не могу больше читать, Магда.

— Тогда давай я помогу тебе лечь.

Стряхнув оцепенение, она шагнула к отцу.

— Пока не хочу. Я слишком взволнован, чтобы уснуть. Лучше сыграй мне что-нибудь.

— Но, папа…

— Ты ведь взяла с собой мандолину, я знаю.

— Папа, ты же знаешь, как действует на тебя моя игра.

— Пожалуйста!

Магда улыбнулась. Она ни в чем не могла ему отказать.

— Ну хорошо.

Перед отъездом она аккуратно упаковала мандолину и сложила в большой чемодан. В общем-то, по привычке. Куда бы она ни ездила, всегда брала с собой мандолину. Музыка и раньше занимала одно из главных мест в ее жизни, а с тех пор как отца уволили из университета, превратилась еще и в основной источник существования. После переезда в крошечную квартирку Магда стала преподавать музыку детям, игру на мандолине — у себя дома, а игру на пианино — у них. Свое пианино они вынуждены были продать при переезде.

Магда села на стул, который принесли в комнату вместе с дровами и спальными мешками, быстро настроила инструмент, подтянув пару струн, ослабевших во время путешествия, и начала играть в цыганской манере, которая позволяла следить одновременно и за ритмом, и за мелодией. Музыка тоже была цыганской, грустная песня о неразделенной любви и разбитом сердце. Закончив второй куплет и начав третий, последний, она глянула на отца.

Профессор сидел, откинувшись назад и закрыв глаза, воображая, будто держит скрипку, скрюченными пальцами левой руки прижимая струны, а правой водя по струнам смычком, насколько позволяли больные суставы. Отец когда-то был хорошим скрипачом, и они частенько играли вдвоем эту мелодию.

Старик плакал. Но слез не было. Глаза и щеки оставались сухими.

— Ох, папа, я не подумала… не надо было играть эту песню.

Магда ругала себя. Знает столько песен, а выбрала именно эту — она напомнила отцу, что он не может больше играть. Магда хотела подойти к отцу и вдруг замерла. В комнате стало темнее.

— Все в порядке, Магда. Приятно было вспомнить, как мы с тобой вместе играли… это лучше, чем если бы я вообще никогда не играл. До сих пор слышу звучание моей скрипки. — Глаза его скрывали стекла очков. — Пожалуйста, продолжай.

Но Магда не шелохнулась. В комнате стало холодней. Откуда этот сквозняк? Она оглянулась. Ей кажется или свет действительно меркнет?

Отец открыл глаза и увидел ее лицо.

— Магда?!

— Огонь гаснет!

Огонь в камине действительно затухал, причем как-то странно — ни шипения угольков, ни дыма, — казалось, пламя заползает назад в головешки. Угасла и лампа на потолке. Наступила темнота, но не обычная, как бывает, когда гаснет свет, а всепоглощающая. Почти осязаемая. Вместе с тьмой по комнате расползался холод. И запах, кислый и едкий дух зла, вызывающий мысли о тлении и разрытых могилах.

— Что происходит?

— Он идет, Магда! Встань рядом со мной!

Магда бросилась к отцу, лихорадочно соображая, где бы его спрятать, и в то же время надеясь на его защиту. Дрожа, Магда вся сжалась, вцепившись в изуродованные руки старика.

— Что же нам делать? — спросила она почему-то шепотом.

— Не знаю. — Отец тоже дрожал.

Тьма все сгущалась, лампочка совсем погасла, лишь головешки тускло светились в камине. Стен уже не было видно — их поглотила чернильная темнота. Только отсвет мерцающих угольков, умирающий островок тепла, давал им надежду.

Они были не одни. В темноте что-то двигалось. Кралось. Что-то нечистое, плотоядное.

Подул ветерок, сначала слабый, как легкий бриз, потом все сильней и сильней, по комнате пронесся ураган, хотя дверь и ставни были плотно закрыты.

Магда пыталась освободиться от сковавшего ее ужаса и отпустила руки отца. Видеть дверь девушка не могла, но помнила, что она находится прямо напротив камина. Несмотря на хлещущие ледяные порывы ветра, она взялась за ручки коляски и начала медленно толкать ее в том направлении, где должна была находиться дверь. Может быть, если удастся выйти во двор, они смогут спастись. Она сама не знала почему, но ей казалось, что оставаться в этой комнате все равно что ждать смерти.

Магде удалось протолкнуть коляску вперед футов на пять от того места, где они стояли, но вдруг коляска остановилась. Девушка запаниковала. Что-то не выпускало их отсюда! Но это не было невидимое препятствие, прочная и неприступная стена. Казалось, кто-то или что-то держит колеса с противоположной стороны, издеваясь над ее отчаянными попытками.

И тут в темноте появилось мертвенно-бледное лицо, оно смотрело ей прямо в глаза. Появилось и сразу исчезло.

Сердце Магды бешено заколотилось, ладони стали липкими от пота и скользили по деревянным ручкам. «Не может быть! Это галлюцинация! Все это нереально…» — твердил ей рассудок, но ощущения говорили обратное. Она взглянула на отца и увидела, что ее собственный страх словно отразился у него на лице.