Клайв Баркер - Искусство Страница 36

Когда она открыла глаза, первым ее желанием было забыть о работе и бежать на поиски Хови. События прошлого вечера снились ей всю ночь, снова и снова. Каждый раз они немного менялись, словно ей показывали несколько альтернативных реальностей, порожденных столкновением одних и тех же обстоятельств. Но в каждой из реальностей присутствовал он. Он был там и ждал ее с ее первого вздоха. Каким-то необъяснимым образом они с Хови оказались предназначены друг другу.

Она прекрасно понимала, что если бы услышала подобное от одной из своих подруг, то вежливо отстранилась бы, посчитав глупостью. Конечно, это не означало, что она была бесчувственной. Она включала радио, чтобы услышать какую-нибудь сентиментальную песенку. Но и слушая песенку, она всегда отдавала себе отчет: это лишь для того, чтобы отвлечься от реальности. Она ежедневно видела прекрасный пример, жертву этой реальности — свою мать, что жила заложницей своего дома и своего прошлого. Мать постоянно говорила о тех днях, когда у нее еще не пропала охота выходить на улицу, о надеждах и о друзьях, с которыми она когда-то делилась надеждами.

Но не может быть, чтобы случившееся вчера между ней и этим парнем из Чикаго закончилось так же, как единственная любовь ее матери. Эта любовь опустошила душу Джойс настолько, что теперь она не способна заставить себя назвать даже имя того презренного человека. Джо-Бет почерпнула для себя из воскресных проповедей одно: откровение является, когда его меньше всего ожидаешь. Как «Книга Мормона», дарованная ангелом Джозефу Смиту на ферме в Пальмире, в штате Нью-Йорк. А разве вчера все произошло не так же неожиданно? Что другое, если не рука судьбы, привело его в закусочную Батрика?

В кухне уже ждал Томми-Рэй, и взгляд его был столь же острым, как запах сваренного им кофе. Выглядел он так, будто спал в одежде.

– Провел бурную ночь? — спросила она.

– Как и ты.

– Я не особенно. Вернулась еще до полуночи.

– Но ты все равно не спала.

– То засыпала, то просыпалась.

– Ты не спала, я слышал.

Она знала, что это маловероятно. Их спальни находились в разных концах дома, и даже из ванной услышать ее он не мог.

– Ну? — спросил он.

– Что «ну»?

– Поговори со мной.

– Томми? — В его расспросах была настойчивость, и это ее нервировало. — Да что с тобой?

– Я тебя слышал, — повторил он. — Слышал тебя всю ночь. Прошлым вечером что-то произошло, да?

Он не мог ничего знать про Хови. Одна только Беверли видела, но даже если бы той и захотелось разболтать (что сомнительно), вряд ли она успела бы распустить слухи. Джо-Бет, в свою очередь, знала немало ее секретов. Да и о чем тут рассказывать? О том, что Джо-Бет вчера строила глазки во время работы? Что потом она целовалась на стоянке? Какое до этого дело Томми-Рэю?

– Прошлым вечером что-то произошло, — повторил он. — Вчера я почувствовал какое-то изменение. И раз что-то, чею мы ждали, явилось не мне — значит, оно явилось тебе, Джо-Бет. Что бы это ни было, оно явилось тебе.

– Не хочешь налить мне кофе?

– Ответь.

– Что ответить?

– Что произошло?

– Ничего.

– Лжешь. — Голос его прозвучал не гневно, а растерянно. — Почему ты лжешь?

Справедливый вопрос. Со вчерашнего вечера ей ни разу не стало стыдно ни за себя, ни за свои чувства к Хови. Восемнадцать лет она делилась с Томми-Рэем всеми радостями и печалями. И он не выдавал ее тайн ни матери, ни пастору Джону. Но сейчас у него был такой странный взгляд, что она его не понимала. Как не поняла и слов о том, что он слышал ее ночью. Он что, подслушивал ее возле двери?

– Мне пора в магазин. Иначе я опоздаю.

– Я с тобой, — сказал он.

– Зачем?

– Так, прокачусь немного.

– Томми… Он улыбнулся.

– Тебе сложно подвезти брата?

Джо-Бет почти поверила в искренность его слов, но когда она согласно кивнула, то заметила легкую, быстро мелькнувшую улыбку.

– Мы должны доверять друг другу, — сказал он, когда машина тронулась с места. — Как раньше.

– Конечно.

– Потому что вместе мы сильны, правда? — Он невидящими глазами смотрел в окно. — А сейчас мне очень нужно чувствовать себя сильным.

– Тебе надо поспать. Может, отвезти тебя назад? Ничего страшного, если немного опоздаю.

Он покачал головой.

– Ненавижу этот дом.

– Скажешь тоже!

– Так и есть. Мы оба его ненавидим. От него у меня плохие сны.

– Томми, дом тут ни при чем.

– Еще как при чем! И дом, и мама, и этот гребаный город! Посмотри на них! — Он вдруг ни с того ни с сего разозлился. — Посмотри на это дерьмо! Разве тебе не хочется разнести на части это гребаное место?

Голос его гулко отдавался в тесноте машины.

– Знаю, что хочется. — Он смотрел на Джо-Бет дикими широко раскрытыми глазами. — Не лги мне, моя маленькая сестренка.

– Я не твоя маленькая сестренка, Томми.

– Я на тридцать пять секунд старше тебя, — сказал он. Они всегда шутили по этому поводу, но сейчас он заговорил неожиданно серьезно: — Я на тридцать пять секунд дольше живу в этой сраной дыре.

– Хватит нести чушь! — Она повернула руль и резко остановилась. — Не желаю этого слушать. Иди, проветрись.

– Хочешь, чтобы я орал на улице? Пожалуйста! Думаешь, я замолчу? Буду орать, пока не рухнут все эти гребаные дома.

– Ты ведешь себя как мудак.

– Да, такое слово не часто услышишь из уст моей маленькой сестренки, — проговорил он самодовольно. — С нами обоими что-то случилось сегодня утром.

Он был прав. Она почувствовала, что злится на него за его выходку так, как никогда раньше себе не позволяла. Они были близнецы и во многом походили друг на друга по характеру, но он был более вспыльчивым. Она всегда изображала примерную девочку и, будучи заложницей общепринятой морали, терпеливо сносила лицемерие окружающих, потому что так хотела мама. Иногда она завидовала открытости Томми. Ей тоже хотелось плюнуть в лицо соседям, как делал он, уверенный, что стоит ему улыбнуться, и он тут же будет прощен. Ему всю жизнь это легко удавалось. Его тирада по поводу города была сплошным самолюбованием. Ему просто нравилась роль бунтаря. Но он испортил утро, которому Джо-Бет так радовалась.

– Поговорим вечером, Томми, — сказала она.

– Точно?

– Я же уже сказала, что поговорим.

– Мы должны друг другу помогать.

– Я знаю.

– Особенно сейчас.

Он вдруг затих, будто гнев внезапно испарился вместе с остатками сил.

– Мне страшно, — сказал он очень тихо.

– Тебе нечего бояться, Томми. Ты устал. Иди домой и поспи.