Марина Андреева - Твоя чужая жизнь Страница 37

— Вали отсюда! И не входи! Не желаю тебя видеть! Слышишь? — колотя «отца» кулачками, кричал Коля.

Ничего не понимающий мужчина, не решаясь спорить, вышел из комнаты. Через час приехал психоаналитик «папика». Но потенциальная пациентка в самых нецензурных выражениях выдворила его со своей территории.

В этот миг Коля ненавидел весь мир. Он понял, что это был за ребёнок в доках. Понял, что за девочка скончалась в той же больнице, где лежал и он. Понял, что Юля и Василий прекрасно знали и об этом, и о том, кто она. Но не сказали. Никто из них. Он вспомнил о матери. «Каково ей сейчас? Юля с ней. Внешне она та же, а внутри всё равно чужая…» Он боялся, что мать окончательно сломается. Но и помочь в этом обличии ничем не мог.

Произошедшее с Юлей, вследствие визита в клинику, и оказавшиеся после этого в следственном изоляторе её друзья, и погибший судья, — всё это осталось где-то позади, потеряло остроту. Появилось ощущение, что всю его жизнь заволокло мраком. Уже ничего не хотелось: ни возврата тела, ни мести за отца. Хотя попадись сейчас Коле убийца Насти, задушил бы — не задумываясь о последствиях. Но, по словам Василия, они и так полегли на месте. «Хотя стоит ли верить? Про Настю же не сказали! И один ушёл», — вспомнились слова старлея. И вновь загорелась жажда мести. «Во что бы то ни стало, я найду тебя!» — поклялся он.

Впервые в жизни он ощущал себя настолько одиноким и беспомощным. А ещё жутко бесило то, что женское тело оказалось излишне чувствительным как в осязании, так и в проявлении эмоций. Он краснел, когда не следовало бы, или слёзы наворачивались на глаза. Слёзы, которые Коля считал уделом слабых.

Всю ночь Коля не спал, вспоминая особенно запомнившиеся моменты из жизни Насти. Эта комната напоминала о ней: «Вот здесь стояла колыбелька…» Ещё больше закипая от гремучей смеси ненависти и гнева, онто смаковал, что сделает с убийцей сестры, — и самые изощрённые садисты побледнели бы от его фантазий, — то вновь беспомощно заливался слезами, упиваясь обидой, обращённой на укрывших от него суровую правду Василия и Юлю.

А наутро явился долго вспоминаемый ночью старлей. «Папик» уже был на работе, домработница ещё не пришла, и Коле пришлось самому ковылять — открывать дверь. Увидев Василия, Коля вновь не удержал слёзы. Потом он что-то кричал, пытался бить не особенно сопротивлявшегося товарища. Уже днём, почти охрипнув от крика и не в силах больше плакать, он спросил:

— Как там мама?

— Тяжело, но Юля пытается, как может, смягчить потерю. Не злись на неё. Она по совету врачей не беспокоила тебя тогда. А теперь — не может решиться сказать правду. Да и закрутилась. Работа, суд, и каждую свободную минуту она проводит с твоей мамой.

— Прости, что я так, — внезапно смутился Коля.

На память пришло его вчерашнее поведение с Кириллом. И с «папиком». Но последний его не волновал, а вот друг ни в чём не был виноват.

— Да ничего, — с опозданием вздохнул старлей. — Я понимаю. Юля тоже подавлена сейчас. Ей очень плохо.

— Успела к Настёне привязаться, — печально предположил Коля.

— И это тоже. И смерть той женщины и судьи, а сегодня утром Ивана обнаружили с вскрытыми венами. В камере было пять человек, и никто ничего не видел. Чудеса.

Коля уставился на товарища. «Получается, все, кто был впутан в это дело — умерли. Даже ни в чём неповинная Настя. Не считая нас с Юлей, остались только Василий и Кирилл».

— Кстати, — Коля вспомнил о принесённой накануне Кириллом флешке.

— Всё это уже и мне известно, — просмотрев её содержимое, произнёс Василий.

— А с камер что-нибудь есть?

— Машины в основном тонированные, и кто внутри, не понятно. Пришлось пробивать по номерам. Семеро из регулярно посещающих клинику — её сотрудники. Остальные, как я понял — редкие посетители. Ещё несколько человек на велосипедах и пешком приходят. Кто такие, неизвестно, но скорее всего — работяги. Не особенно она востребована. Да и персонала как-то маловато.

— Я боюсь за мать и Юлю, за Кирилла… и за тебя, — признался Коля.

Его жутко раздражало бессилие.

— Обо мне не думай. Я за себя сам постою, и вот это, — он расстегнул верх форменной рубашки, показывая бронежилет, — поможет. Если повезёт.

— Я словно в жуткой сказке, — вздохнул Коля.

— Не родился ещё тот извращенец, что придумал бы такую «добрую» сказку, — невесело улыбнулся Василий. — Про вашего Кирилла я покопал. И вроде — чист, но как-то уж больно всё гладенько да сладенько у него выходит. Не бывает так. В общем, та ещё штучка. Не пропадёт, что бы ни случилось. Такие — не тонут. А вот за твою мать и Юлю я сам волнуюсь. Нет у меня возможности им охрану обеспечить.

— Уже четыре смерти. И всё сойдёт на тормозах?

— Увы, — пожал плечами старлей. — Кстати, дело об убийстве Гавриловой после смерти Ивана закрыли. По крайней мере, официально тебе ничего не грозит. Ах… даа, забыл! Михаила выпустили, штраф наложили, и всё.

— Хоть что-то хорошее.

— Ладно, поеду я. Ты, как выходить начнёшь — звони. Сюда лишний раз являться мне не с руки. Но будь осторожнее.

— Хорошо, — провожая гостя, согласился Коля.

День сменялся днём. Ни Кирилл, ни Юля, ни Василийне появлялись. Так, в грёзах о мести и в печали, прошла ещё неделя, прежде чем врачи освободили Колю от опостылевших повязок. «Папик» по-прежнему старался не попадаться на глаза строптивой «дочери». И кипящий энергией действия Коля решился сам пойти навстречу:

— Па! Ты прости… я тогда…

— Не извиняйся, милая, — облегчённо вздохнул мужчина. — Но если он тебя обидит, только дай знать!

— Уже всё хорошо. Кстати, а где ключи от моей машины?

— Решила куда-то съездить?

— На озеро хочу, — взглянув на солнечный денёк за окном, на ходу придумал Коля. Погода — супер, а я на неё только через окно и смотрю. Так и лето пройдёт.

— Развейся, — протягивая «дочери» ключи и банковскую карту, пожелал «любящий папаша». — Карта новая, код — число и месяц твоего рождения.

— Спасибо, — уже исчезая в комнате, выкрикнул Коля.

Ощущая в руках долгожданные ключи к свободе, было сложно не кинуться к выходу из квартиры в ту же секунду. Но Коля всё же выждал с полчасика. Одел довольно легкомысленный сарафанчик, шляпку, солнечные очки, прихватил с собой пляжную сумку и, обуреваемый жаждой действия, выскочил из квартиры.

Сначала он проехал до станции метро Озерки, планируя оттуда попытаться вспомнить дорогу, и тут ему нежданно улыбнулась удача: вырулив на стоянку, притормозил знакомый автобус, из недр которого, беззаботно щебеча, выпорхнула стайка девушек, за ними следовали трое весьма довольных жизнью парней. Коля не без труда подавил в себе желание остановить молодых людей и развеять их наивные грёзы. Но он понимал, что ему не поверят, а если и прислушаются, то он спасёт только эту небольшую кучку. Ему хотелось большего. Вынужденное долгое бездействие и количество ребят, принесённых в жертву зажравшимся богатеям, камнем висели на душе. Проехав чуть дальше, Коля запарковался, ожидая, когда же автобус тронется в обратный путь. Однако ждать ему пришлось долго. Час за часом он смотрел на неспешно прогуливающегося вдоль павильончиков водителя. Затем тот направился к «Макдональдсу», и почувствовавший голод сыщик последовал за ним. Взяв гамбургер, картошку фри и пепси, Коля примостился за свободным столиком возле окна неподалёку от выхода и, стараясь не привлекать внимания, продолжил следить. В том же духе прошёл весь день, и лишь в начале одиннадцатого вечера к автобусу начали подтягиваться возвращающиеся с прогулок гости «пансионата».