Юрий Кургузов - Луна - Солнце мертвых Страница 37

Я пожал плечами:

— Наверное, а где же ей быть еще?

— Тогда не сочтите за труд… — Он больше не улыбался. — Сходите, пожалуйста, за ней и принесите сюда.

— Прямо сейчас?! — удивился я.

— Да, прямо сейчас…

И я подчинился. Я встал, вышел из хибарки садовника и по тропинке направился к замку. Поднявшись по лестнице, вошел в библиотеку; щелчок выключателя — и неяркий электрический свет залил просторную, заставленную шкафами комнату.

Я бросил взгляд на массивный дубовый стол у окна — книги на нем не было. Тогда, сообразив, что, должно быть, горничная, делая здесь уборку, поставила ее на место, я подошел к шкафу и… Книги не было и там, как не было и на других полках и в других шкафах старинной графской библиотеки.

Войдя в хижину садовника, я поймал быстрый вопросительный взгляд Яна, но в ответ лишь развел руками. И он сразу все понял. Впрочем, это было не мудрено.

— Сядьте, сударь.

Я сел.

— Странно, Ян, но там ее нет, — сказал я. — Однако зачем тебе эта книга?

Его большие темные глаза словно приковали меня к табурету. Он ответил не сразу. Но он ответил.

— Я хотел, чтобы вы сами прочли то, что в ней должно быть написано.

— А что в ней должно быть написано, Ян?

— Ровным счетом ничего особенного, сударь… — Он усмехнулся. — Кроме одной вещи…

— Какой вещи, Ян?! — Я невольно привстал с табурета, а он вдруг громко и даже как-то торжественно, словно священник с амвона, отчеканил:

— Графиня Эрцебет Батори… Ведьма, которая зверски убила, а затем жестоко надругалась над трупами шестидесяти четырех юных невинных девиц… — Он немного помолчал и тихо добавил: — Она же — хозяйка Волчьего замка…

Подо мной зашатался неровный дощатый пол.

— Но Ян! — закричал я. — Как же так?! Ведь я ничего не слышал об этом!..

— Оно и не удивительно, сударь. — Ян сжал огромные кулаки. — Ведьма Эрцебет была заживо замурована в стене замка своими крестьянами… в тысяча шестьсот четырнадцатом году от рождества Христова.

Описывать мое внутреннее и внешнее состояние в тот момент считаю делом совершенно бессмысленным, бесполезным и неблагодарным.

Глава XIV

Если когда-нибудь кто-нибудь скажет вам, что он не боится ничего на свете, — во-первых, не верьте этому человеку, а во-вторых, не верьте ему так, как это только возможно. И я до приезда в Волчий замок имел, знаете ли, определенные основания считать себя одним из самых храбрых людей своего времени — клянусь, не раз и не два предоставлялась мне жизнью возможность убедиться в верности этого тезиса, — но то, повторяю, д о приезда в замок, а вот п о с л е…

Увы, после оного, признаюсь вам честно, я понял, что вся моя общеизвестная смелость никоим образом, ну то есть просто совершенно никак не годится для той обстановки, что окружала со всех сторон меня теперь, и очень скоро мне стало абсолютно ясно, что слыть смельчаком и храбрецом в нормальной человеческой жизни это далеко не то же самое, что быть им в жизни нечеловеческой и ненормальной — такой, которой я жил теперь.

Эти и многие другие осколки весьма невеселых мыслей мелькали и прыгали в моем взбудораженном до предела мозгу, когда, пригибая голову и пугливо озираясь по сторонам, я шел по узким коридорам замка и с невольным страхом глядел в спину маячившей в нескольких шагах впереди темной фигуры с керосиновой лампой в руке. Да-да, с дрожью и страхом глядел я в спину Эрцебет…

Она пришла что-то без четверти одиннадцать, вся закутанная в тяжелый грубый темно-серый плащ. В руках держала старую лампу.

Помня наставления Яна, я всячески старался не подать виду, что теперь знаю и боюсь ее, и даже опять попытался пошутить насчет прогулки при Луне. Но Эрцебет моей шутки не приняла — она была очень серьезна, и этому я, сами понимаете, только обрадовался, потому как язык от волнения прилипал к нёбу, а каждое слово давалось с таким трудом, что я с удовольствием молчал бы ровно столько, сколько это было б возможно. Но долго молчать не пришлось.

— Готовы? — спросила Эрцебет.

— К чему именно? — неуклюже сострил я.

Глаза ее сверкнули.

— Готовы вы идти со мной?

Рыцарское воспитание есть рыцарское воспитание.

— С вами хоть на край света! — Однако на сердце у меня лежал сейчас огромный кусок льда.

Она даже позволила себе улыбнуться — чуть-чуть, самую малость, совсем капельку, почти не разжимая слегка подкрашенных бледно-розовых губ. Да, черт возьми, она позволила себе улыбнуться, — я же позволить себе этого никак не мог — потому, что не получалось.

— На край света? — медленно повторила она мои слова. — Нет-нет, это гораздо ближе…

— Что — э т о? — угрюмо спросил я, но Эрцебет уклончиво покачала головой:

— Скоро узнаете.

— Ладно, я готов!

Вскочив со стула, я довольно бодро шагнул к двери, но справедливости ради замечу, что бодрость эта в немалой степени проистекала из того обстоятельства, что в правом кармане моем лежал револьвер и его прохлада и несколько оттягивающая карман тяжесть действовали на мои взвинченные до предела нервы все-таки более или менее успокаивающе. Скорее, впрочем, менее, но лучше уж револьвер, чем ничего.

— Тогда идемте.

Она повернулась и вышла из комнаты в коридор; я — следом. Потом узкими галереями мы прошли к потайной лестнице, о существовании которой я ранее даже и не предполагал, и стали спускаться по скрипучим ступенькам вниз.

Лестница была очень крутой и старой — не будь у Эрцебет лампы, я бы, наверное, еще в самом начале пути запросто свернул себе шею, потому что часто ступеньки вообще отсутствовали и в темноте можно было элементарно скатиться вниз.

Внезапно ухо мое уловило какие-то странные, непонятные звуки. Они были негромкими и напоминали причудливую смесь хрюканья, писка и повизгивания. О боже! — приглядевшись внимательнее, я увидел, что неровные камни, выступы и выбоины в стенах по обеим сторонам деревянной лестницы буквально облеплены… крысами. Их были десятки, а может, и сотни — грязных, взъерошенных, толстых и тоших уродливых тварей. Они словно специально выстроились сейчас на нашем пути и смотрели на меня (мне почему-то мнилось, что только на меня!) бессмысленно-жадными блестящими глазками, казавшимися в отблесках света лампы маленькими злыми каплями крови.

Невольно я пошел быстрее и скоро почти вплотную приблизился к Эрцебет, хотя боялся ее, признаюсь, не меньше, чем крыс, — может быть, даже больше. И вдруг лестница кончилась, и я почувствовал под ногами твердый каменный пол.

Похоже, мы находились теперь в глубоком подземелье — спуск по лестнице занял не меньше двух минут. Промелькнула мысль: а знает ли о существовании этого подземелья господин граф? — но тут же исчезла, потому что Эрцебет внезапно обернулась и из-под низко надвинутого на лоб капюшона плаща на меня глянули ее ставшие вдруг огромными завораживающие фиолетовые глаза.