Мишель Цинк - Хранительница врат Страница 38

Худшее в том, что от моей неловкой попытки встать с кровати простыня, которой я укрыта, спадает до пояса — и я потрясенно осознаю, что на мне ничего нет. Я судорожно хватаюсь за край простыни и подтягиваю ее к подбородку — при этом с ужасом всем телом ощущаю, какая она гладкая и накрахмаленная. Точнее сказать — ощущаю, что я лежу абсолютно нагая.

От потрясения я не сразу могу сформулировать вопрос, а потом лепечу:

— Где моя одежда?

Астрид снова хихикает.

— А ты бы предпочла спать в дорожном костюме?

— Нет… но почему же мне не нашли какой-нибудь пеньюар… рубашку… хоть что-нибудь? Или у вас тут в Алтусе одежды нет?

Я тут же жалею о вырвавшихся у меня резких словах, но мне невыносимо представлять, как чьи-то чужие руки раздели меня догола, точно младенца.

Астрид разглядывает меня с неприкрытым любопытством, точно диковинного зверька на ярмарке.

— Одежда-то у нас, конечно, есть, но на что она тебе, пока ты спишь? Неудобно же.

— Ничего подобного! — резко возражаю я. — Спать полагается в ночной сорочке!

Глупый выходит разговор — все равно что пытаться описать слепому оттенки цвета. Я старательно не обращаю внимания на дьявольский голосок в голове, нашептывающий мне, что в словах девочки есть свои резоны, и обращающий мое внимание на то, как приятна обнаженной коже прохлада простыни.

— Как скажешь.

Астрид лукаво улыбается, точно видит меня насквозь и знает, о чем я думаю.

Я вздергиваю подбородок, стараясь напустить на себя вид гордого достоинства.

— Что ж, хорошо… Тогда, с твоего позволения, мне нужна одежда.

Девочка лукаво наклоняет голову набок.

— А я думала, вам нужно поесть и отдохнуть еще немного, прежде чем вернуться к нормальной жизни.

— У меня много срочных дел.

Она качает головой.

— Боюсь, ничего не выйдет. Мне даны твердые указания приглядеть, чтобы ты отдохнула и поела. Кроме того, сама видишь, ты еще слишком слаба.

Внезапно я понимаю, что сыта по горло ее лукавым хихиканьем и многозначительными взглядами.

— Пожалуйста, мне бы хотелось увидеть Уну.

Я боюсь, не обидится ли девочка, но она со вздохом поднимается с места.

— Как скажешь. Я попрошу ее прийти. Принести еще что-нибудь, пока ты ждешь?

Я качаю головой. Не попросишь же кляп, чтобы заткнуть разговорчивой крошке рот.

Она выходит из комнаты, не проронив больше ни единого слова. Я жду в тишине — столь глубокой, что я даже начинаю гадать, а есть ли внешний мир за пределами этой комнаты. Не слышно ни голосов, ни звуков шагов, ни звяканья столового серебра по фарфору. Ничто не сообщает, что за стенами моей спальни ходят, едят и дышат живые люди.

Крепко прижимая край простыни к груди, я разглядываю комнату. В коридоре раздается слабый звук легких шагов, и дверь бесшумно открывается. Я снова поражаюсь, ведь она такая массивная, сделана, судя по виду, из гигантского дуба, а отворилась, даже не скрипнув.

Уна тихонько закрывает ее за собой. Я совсем не знаю эту девушку, но счастлива видеть, как она подходит к моей кровати. Она буквально излучает доброту, безмятежность и кротость — я помню это ощущение даже сквозь дурман тяжелого полусна, в котором находилась в прошлый раз, когда Уна была со мной.

— Здравствуй, — улыбается она. — Я так рада, что ты проснулась!

По ее глазам видно — она и в самом деле рада. Я улыбаюсь ей в ответ.

— Спасибо, что пришла! — Я гляжу на дверь. — Ты так заботилась обо мне, пока я спала.

Она смеется, и этому эху вторят искорки в ее глазах.

— Астрид бывает чуточку надоедливой, да? Мне надо было кое-чем заняться, а оставлять тебя одну не хотелось. Очень она приставала?

— Ну… не то, чтобы…

Уна улыбается.

— Все ясно. Прямо настолько, да? — Она переводит взгляд на кружку на прикроватном столике. — По крайней мере, ей хватило ума дать тебе воды. Должно быть, ты просто умираешь от жажды, да и от голода тоже.

До этой минуты я как-то и не думала о еде, но стоило Уне упомянуть про голод, как у меня сводит живот.

— Есть хочется ужасно! — сообщаю я.

— Неудивительно! — восклицает Уна, поднимаясь с места. — Ты же проспала три дня. — Ни на миг не умолкая, она направляется к платяному шкафу в дальнем углу комнаты. — Сейчас найду тебе одежду и раздобуду поесть. Ты у нас в два счета станешь как новенькая.

Я снова пытаюсь приподняться на локтях — на сей раз удачно. Только теперь мне удается увидеть комнату целиком. Сейчас она не выглядит такой огромной, какой казалась, когда в дальних углах прятались тени. Мебели в ней почти нет — лишь платяной шкаф, небольшой сундучок, да простой письменный стол и кресло — ну и, конечно, кровать и прикроватный столик. От самого пола до потолка тянется высокое окно, закрытое плотными тяжелыми шторами. Стены каменные. Теперь, более или менее придя в себя, я ощущаю их запах — запах прохлады и плесени, — и, сама не зная, откуда, понимаю: эти стены защищали Сестер на протяжении многих веков. Эта мысль заставляет меня вспомнить о причине нашего путешествия.

— А как моя тетя Абигайль? — спрашиваю я Уну через всю комнату.

Она оборачивается, и я вижу, что лоб у нее нахмурен.

— Боюсь, не очень. Старшие делают все, что в их силах, но… — Она пожимает плечами. — Такова природа вещей.

Пожалуй, она права — ведь тетя Абигайль, наверное, очень стара. Однако даже Уна, похоже, грустит о ней.

— А можно ее увидеть?

Уна закрывает дверцу шкафа и возвращается к кровати, перекинув через руку одежду.

— Сейчас она спит. Она уже много дней о тебе спрашивала. Правду сказать, даже спать нормально не могла, пока не узнала, что ты благополучно прибыла. Так что теперь, когда она наконец успокоилась, лучше дать ей отдохнуть. Обещаю, как только она проснется, тебя тотчас же к ней позовут.

Я киваю.

— Спасибо.

— Нет, это тебе спасибо. — Наши глаза встречаются, и мы улыбаемся друг другу. Уна кладет одежду в ногах кровати. — Ну вот. Надень-ка, а я тем временем раздобуду тебе что-нибудь поесть. Вода для умывания на бюро.

— Да, но… — Мне не хочется ответить на такое гостеприимство грубостью. — Но что с моей одеждой?

— Она в стирке, — отвечает Уна. — Кроме того, думаю, в этой тебе будет гораздо удобнее.

Глаза ее на миг озорно вспыхивают, и она становится похожа на Астрид — только без тени злобы, что мелькала в глазах младшей девочки.

Я снова киваю.

— Хорошо. Спасибо.

Уна улыбается и выходит из комнаты, бесшумно прикрыв за собой дверь.

Я выжидаю несколько секунд, и только тогда решаюсь покинуть кровать. Я уже ощущаю усталость, хотя только и сделала, что приподнялась на кровати да поговорила с Уной. У меня остались смутные воспоминания о том, как за миг до того, как потерять сознание, я рухнула на каменные плиты дорожки, ведущей на холм. Страшно даже вспоминать об этом. Я изо всех сил надеюсь, что не упаду на пол.