М. Роуз - Великое зло Страница 38

Когда Жас прибыла в Бликсер, семеро студентов находились там вместе уже более трех месяцев и успели сдружиться. Жас не вписалась. Проблема была не в них, а в ней. Остальные пытались включить девочку в свой кружок, старались быть дружелюбными в меру своего понимания. Вечером, после ужина, они репетировали сцены из древнегреческих пьес и каждую неделю ставили спектакль, на который приходил весь персонал. Режиссером и постановщиком был Малахай, и он всячески привлекал Жас к репетициям. Налаживание контакта с остальными оказалось для девочки самым тяжелым испытанием за все время ее пребывания в клинике. После нескольких вялых попыток она бросила.

Причина была не в том, что Жас скучала по дому и брату. Ей никогда не удавалось легко сходиться с другими детьми. В парижской школе за ее спиной шептались и считали ее высокомерной задавакой. Чудачкой без близких друзей. Но она вовсе не смотрела свысока и не форсила; у нее был близкий друг – брат Робби. Им нравилось проводить время вместе. Привязанные друг к другу общей любовью – к изобретению новых ароматов, – они существовали в своем собственном мире.

В пятом классе Жас наконец решила завести подруг, но после двух месяцев тщетных усилий призналась брату, что затея провалилась. Она пробовала говорить с другими девочками о том, что их интересовало; ходила, куда им нравилось, – но вкусы не совпадали слишком сильно. Составление парфюмерных композиций, живопись, сады и парки – говорить о таком им было скучно. Многие любили читать, но не настолько запоем, как Жас. Ведь новые ароматы появлялись из грез, из волшебных историй, которые ей рассказывал дедушка. О, как он рассказывал!..

Когда с подругами ничего не получилось, Робби сказал ей: плевать на этих девчонок, у тебя есть я. И правда, именно брат всегда был самым близким ее другом.

Оказавшись в клинике, Жас звонила ему раз в неделю – чаще не позволяли. Они договорились читать одни и те же книги, и Робби почти так же загорелся мифологией, как сестра.

После нее в клинике долго не было новых пациентов, больше двух месяцев. А потом появился Тео. Он тоже никак не мог сойтись с остальными. Еще одна неприкаянная душа. Но любопытства в отношении новенького и желания познакомиться с ним поближе Жас не испытывала.

За первые две недели пребывания Тео в клинике они не обменялись ни словом, за исключением неизбежных «извините» и «спокойной ночи». Правда, была та случайная встреча в лесу, но, пожалуй, она только заставила девочку держаться от него подальше.

А потом…

В Бликсер Рат с пациентами работали по методике Карла Густава Юнга, с опорой на архетипы и символы. Поэтому занятия арт-терапией всегда начинались с разминки: «Нарисуй, что приснилось».

Когда Жас не сумела вспомнить свое сновидение, мисс Снелл, учительница, предложила ей сделать несколько глубоких вдохов и попытаться разбудить подсознание. В таком состоянии легкого транса на нее действительно что-то снисходило, но потом она не всегда была уверена, что это ее собственный сон. Именно так получилось и в тот день.

…Она – в сумрачном лесу. Перед нею – груда белых овальных камней, каждый размером с ладонь или даже больше. Один за другим она достает их из груды и выкладывает в круг. В центре круга сидит филин. И молча, пристально смотрит на девочку. Когда Жас замыкает круг, птица обращается к ней на незнакомом непонятном языке.

Из поколения в поколение члены семьи л’Этуаль числили себя католиками, но религиозными они никогда не были. «Как бы католики», – часто с усмешкой говорила мать, добавляя затем «слава Тебе, Господи». Но Жас все же достаточно часто бывала на службах в церкви, чтобы понять, что это либо благословение, либо молитва. Но произнесенные хищной птицей, они не успокаивали, а пугали.

…Жас открыла глаза. Темный лес растворился. Она сидела в студии. Яркие солнечные лучи пробивались сквозь наклонный стеклянный потолок и ложились на пол и стены теплым золотым покровом. Комбинируя мягкие и твердые грифели, Жас попыталась зарисовать камни. Сосредоточившись, она не ощущала времени, не видела никого вокруг себя.

Девочка еще не дошла до изображения филина, когда он внезапно появился на рисунке, тенью в нагромождении камней. Она не сразу поняла, что тень оставлена кем-то, стоящим позади нее.

Жас резко обернулась.

Склонившись через ее плечо, Тео разглядывал рисунок. На какое-то мгновенье его тень приняла очертания филина, который привиделся ей раньше.

Он стоял так близко, что до Жас доносился его запах. Эвкалипт, мед, корица, дубовый мох и еще что-то… что-то…

– К чему это ты принюхиваешься, а?

Он говорил с британским акцентом, и вопрос прозвучал почти оскорбительно.

– Твой одеколон. Не узнаю, что за марка.

– А с чего это ты должна узнать?

– У моей семьи парфюмерный бизнес.

– Странно, – сказал он.

– С чего это?

– Я первый спросил.

– В смысле?

– Почему ты это нарисовала? – Он указал на эскиз.

Жас пожала плечами. Она и сама не знала.

В свои шестнадцать Тео уже был выше многих взрослых, очень худой. Резкие черты лица; впечатление смягчал только рот, формой похожий на сердечко. На нем была та же одежда, что и обычно: джинсы и белая рубашка. Сквозь расстегнутый ворот виднелась загорелая кожа.

Наклонившись к ней еще ближе, почти касаясь, он тихо произнес:

– Покажу кое-что интересное. Пошли.

Это прозвучало не как приглашение – как приказ. И еще в его голосе сквозило… отчаяние? И Жас не решилась отказаться.

Он коснулся ее руки. Быстрым, смазанным жестом. Девочка подумала: сейчас случится нечто важное. Но Тео просто подвел ее к своему столу и открыл альбом. Она и раньше видела, как он что-то рисует: и на других уроках, и даже в столовой. Он вообще не расставался с альбомом, с удивлением поняла она.

Тео раскрыл альбом и пролистнул несколько страниц. Мелькнули почти профессионально выполненные рисунки, но разглядеть их толком Жас не успела. Один из рисунков Тео сунул ей под нос.

– Смотри!

Рядом с этой работой творение самой Жас и близко не лежало. Талант ее нового друга не вызывал никаких сомнений. Но изображено было то же самое: каменный круг и филин в середине.

– Как это? – спросила Жас.

– Это мне снилось прошлой ночью. И погляди… – Он вернулся к началу альбома. – А вот это – еще раньше. Это место снится мне много лет подряд, Жас. Знакомое место, рядом с моим домом.

Она озадаченно молчала.

– Ты когда-нибудь листала мой альбом? Ну, может, я оставлял его где-нибудь?

Тео не обвинял. Он недоумевал точно так же, как она.