Алексей Маврин - Псоглавцы Страница 39

Через шесть недель после пострига боярыни государь Алексей Михалыч венчался с новой женой. Морозова на свадьбу не явилась: монахиням гулять не положено. Царь от такого оскорбления озверел.

Морозову и её сестру Евдокию заковали в кандалы, потом сослали в монастырь под Псков. Сослали куда-то и братьев. Владения отняли, сына тоже отняли, и мальчонка умер. Морозова прокляла царя. Теперь она поневоле превратилась в ярую раскольницу.

Через три года её с сестрой вернули в Москву. К тому времени и сам Никон был в немилости. Новый патриарх увещевал боярыню и её сестру отказаться от старой веры, но бабы стояли насмерть. Им уже сложили костёр, их пытали на дыбе, а они не уступили. Их отправили в монастырь под Калугу, посадили в земляную яму и уморили голодом. Упс. Раскольники почитают Федосью Морозову святой.

Кирилл почесал затылок и включил чайник, чтобы сделать кофе. Валерий и Гугер приедут ещё не скоро. Есть время порыться в и-нете. Н-да. Говорят, раскольники были упёртыми ретроградами, против всего нового и современного… Но в их сопротивлении была огромная человеческая правота. Да и чему они сопротивлялись?

Патриарх Никон начинал карьеру попиком среди глухой мордвы. Дети его умерли. Замордованный, он сдал жену в монастырь, ушёл на Соловецкие острова и стал монахом. Больше всего он мечтал о власти. Рассорившись с владыками Соловков, он бежал в другой монастырь Поморья, где был произведён в игумены. Как игумен, он познакомился с молодым Алексеем Михалычем. Царь перевёл Никона в Москву, где мордовского попа сначала утвердили новгородским митрополитом, а через три года — патриархом всея Руси. Путь от мордвы до Кремля занял у Никона 17 лет. Никон взлетел до неба — и свалился в штопор.

Он попросту подмял молодого царя под себя. Зомбировал. Ещё та, видать, была харизма у священника. Даже в титуле Никон именовал себя «господин и государь». Царь Алексей Михалыч, если отлучался, оставлял патриарха главой государства. Однако Никону и этого было мало. Он желал подчинить царя и по закону, а для этого задумал стать Вселенским патриархом: управлять всеми православными церквями.

Ключевой в этом вопросе была Греческая церковь, потому что русские получили православие от греков. Но Греческая церковь уже сильно отличалась от Русской. Покорённая Греция жила под Турцией. Чтобы Греция сдерживала Турцию, Европа помогала грекам в их борьбе с оккупантами. Но за это греки заплатили сближением своих православных обрядов с католическими. А Русская православная церковь не сильно изменилась со времён крещения Руси.

Чтобы стать Вселенским патриархом, общим для русских и греков, Никон должен был либо греков переделать на русский образец, либо русских — на греческий. Греков контролировали и Турция, и Европа. Так что принуждать своих к изменению обрядов было куда проще, чем греков. В этом и состояла суть реформы Никона. В 1654 году Никон постановил перелицевать русские обряды на греческий лад.

Отступничество греков не было тайной. Мотивы Никона тоже были понятны. Только вот Алексей Михалыч верил, что если Никон станет Вселенским патриархом, то он станет царём Константинополя, а Москва — третьим Римом. Реформа Никона пошла с подачи государя.

Кирилл не поленился и посмотрел, что такое «Москва — третий Рим». Это теория, которую придумал псковский старец Филофей за 130 лет до деяний Никона. Филофей изложил свою теорию в письме к Великому князю Ивану III, когда объяснял правильное исполнение крестного знамения и грех мужеложества. Ещё раз — упс.

Кирилл налил кофе. Выходит, реформа Никона с точки зрения нации не имела оправдания. Сопротивление староверов было вполне разумно, потому что они протестовали против дела, нужного только одному Никону.

…Удача сопутствовала Никону всего четыре года. Никон попросту распоясался, охамел. Какого-то епископа он избил прямо в храме при всём народе. Любовь царя начала остывать. Свирепый и грубый Никон достал всех. Почуяв охлаждение государя, Никон раскапризничался и удалился в монастырь Новый Иерусалим, который сам же и основал.

Кирилл дул на кофе и вспоминал, как он ездил в Новый Иерусалим на экскурсию. Он помнил собор, удивительную пирамиду с куполами, а что экскурсоводша рассказывала про Никона — забыл напрочь.

Никон думал, что Алексей Михалыч раскается и позовёт его назад. Но враги не спали и без Никона вправили царю мозги на место. Царь осерчал на патриарха. Пока Никон обижался, его лишили должности. А через шесть лет вообще осудили и сослали в Ферапонтов монастырь.

Кирилл посмотрел, что с Никоном было дальше. 15 лет он провёл в опале в Ферапонтовой, а потом в Кирилло-Белозерской обители. Жил, в общем, неплохо, доносили, что даже с девками грешил. Его помиловал царь Фёдор Алексеевич, дозволил вернуться в Новый Иерусалим, но по дороге туда больной Никон умер под Ярославлем.

А Никонова реформа шла своим ходом и без Никона. Священники переписывали книги, внедряли новые обряды. Двуперстие заменили троеперстием, восьмиконечный крест — четырёхконечным, и так далее. Кирилл не стал вдаваться в эти тонкости, его интересовали люди.

Реформа расколола нацию надвое: «никониане» и староверы. У «никониан», вроде как модернистов, аргументы были самые тупые: «так начальство велело». А кондовые, замшелые раскольники взывали к здравому смыслу. Каноны на то и нужны, чтобы быть неизменными. Нельзя в угоду властолюбию царя или патриарха подгибать веру под сиюминутные расклады политических сил.

Но более того, битва «никониан» и староверов вовлекла в себя тех, кому не было никакого дела до Никона или обрядов. Тех, кто был в целом недоволен порядками Русского государства. Эти недовольные присоединялись, естественно, к раскольникам, и осуждение реформы морально оправдывало их личный бунт. Реформа Никона не сблизила с греками, а разъединила русских. Вот тебе и модернизация.

Кирилл снова включил чайник. Эти древние споры, оказывается, ничуть не устарели. А чего им устаревать, если по торфяным карьерам в дыму пожаров до сих пор бродят раскольничьи псоглавцы?..

…Главой раскола считали священника Иоанна Неронова. Кирилл почитал про него и решил, что Неронов, скорее, был просто склочным, вечно недовольным старикашкой. Его сослали на север, в Кандалакшу, он бежал на Соловки, оттуда — обратно в Москву. По дороге принял монашество, чтобы, в случае чего, его судили церковным судом, а не как государственного изменника. Но в Москве он сдался Никону и покорился. А когда Никона низвергли, он опять восстал — и опять был отправлен в ссылку. Едва запахло отлучением от церкви, Неронов снова покаялся в расколе. В конце концов его сделали настоятелем московского Данилова монастыря, он успокоился, хотя изредка и брюзжал. Хорош вожак, скептически подумал Кирилл.