Приручить Сатану (СИ) - Бекас Софья Страница 4

В метро ей стало легче. Метро она вообще любила больше, чем любой другой вид транспорта, по крайней мере, в городе: ей нравились трамваи, поезда, электрички — всё то, что передвигалось по рельсам, уезжало куда-то далеко-далеко в неизведанную страну и забирало ее с собой. Почему-то именно тихий стук колёс о рельсы и быстро сменяющийся пейзаж за окном успокаивал её, убаюкивал покачиванием из стороны в сторону и дарил надежду на лучшее.

К Саваофу Теодоровичу Ева приехала вовремя. Мужчина сразу открыл ей дверь, словно знал о её приходе, хотя девушка даже не успела позвонить.

— Добрый день, Ева, — любезно поздоровался он, приглашая внутрь. — Мы как раз пьём чай. Присоединитесь к нам?

— С удовольствием, — честно ответила Ева, которая ещё не успела поесть.

— Тогда это будет небольшой расплатой за вчерашний день, — шепнул ей Саваоф Теодорович, принимая лёгкое пальто девушки. — Чувствуйте себя как дома.

За столом сидели Ада и пожилая дама, бывшая коллега Саваофа Теодоровича, и пили чай.

— Прошу, — мужчина отодвинул стул рядом с собой, обозначая таким образом место Евы. Дама не обращала на девушку особого внимания, а если и смотрела, то делала это вполне ласково и дружелюбно. Ада тоже слегка улыбнулась и помахала ей рукой. — Вы где-то учитесь, Ева? — спросил Саваоф Теодорович, наливая чай.

— Да, уже четвёртый курс.

— И на кого?

— Искусствовед.

— Интересно, — хмыкнул он, словно это было что-то действительно необычное. — В религиях, наверное, разбираетесь?

— Есть такое, — Ева робко улыбнулась, не совсем понимая, похвала это или нет.

— И в христианстве? — Саваоф Теодорович лукаво улыбнулся и слегка прищурил глаза.

— Да, конечно.

— И как, по-вашему? Правдоподобно?

— Простите?..

— Видите ли, я тоже неплохо разбираюсь в этой сфере, — Саваоф Теодорович издал странный смешок, вовсе не соответствующий сказанному, — и могу дополнить некоторые Ваши знания. Библия верна, спору нет, но и в неё вместилось… не всё: существуют притчи и легенды, о которых мало кто знает. Могу рассказать потом. Если Вам интересно, разумеется…

— Что Вы, очень интересно! — улыбнулась Ева в ответ на его заинтересованный взгляд. — Я с удовольствием Вас послушаю.

— Приятно слышать… — протянул Саваоф Теодорович и переключился на разговор с женщиной.

Ева долго вслушивалась в их речь, стараясь понять язык, но попытки оказались тщетны. Это был явно язык не южной или восточной страны, какой-то европейский. Создавалось впечатление, будто Ева его знала, но никак не могла догадаться, какой именно. Заметив настороженность девушки, собеседники тут же замолкли и уставились на неё.

— Я пыталась понять язык, — неловко оправдалась уличённая Ева под строгим взором Саваофа Теодоровича. Тот тихо усмехнулся и отпил из своей кружки.

— Зря стараетесь. Это латынь.

— Латынь?.. — Ева переводила округлившиеся глаза с одного на другую. — Но ведь это…

— Мёртвый язык.

Дальше они продолжили беседу, словно разговаривать на латыни в современном мире — совершенно обычное дело, а Ева стала задумчиво разглядывать содержимое чашки. Латынь… Почему латынь? Красивый язык, безусловно… Язык медицины… Язык католической церкви… Но всё же мертвый язык. Очнулась она, только когда Саваоф Теодорович и женщина поднялись из-за стола, явно закончив чаепитие.

— Простите, пожалуйста, — тихо обратилась девушка к Саваофу Теодоровичу, когда тот собирал со стола чашки, — как мне лучше к ней обращаться?

Саваоф Теодорович на пару мгновений задумался.

— Зовите её… М… Как бы лучше перевести, — совсем тихо пробормотал он, однако Ева услышала. — Обращайтесь к ней просто Мария, но, я думаю, Вам это ничего не даст.

— Мария? — почему-то переспросила Ева, посмотрев на женщину. Имя «Мария» подходило ей меньше всего.

Вдруг послышался треск лопающейся лампы: в доме пропал свет, и всё мгновенно погрузилось в темноту.

— О, простите, пожалуйста! Сейчас я всё исправлю… — послышался откуда-то голос Саваофа Теодоровича.

Потом наступила тишина.

«Почему так темно? — подумала Ева, пытаясь нащупать руками мебель. — День же за окном… Опять ты играешь со мной, да, разум? Надеюсь, что нет… Ты молчал четыре года, с чего бы тебе начать говорить? Не думаешь ли ты, что это плохая идея?»

Казалось, Ева прошла уже четыре гостиных и три кухни, но всё вокруг как будто вдруг куда-то исчезло: не было ни мебели, ни людей, ни стен — ничего.

— Саваоф Теодорович!.. — крикнула она в темноту.

— Да-да, я здесь. Одну секунду, Ева, — ответил ей где-то совсем рядом мужской голос. Ева, вытянув руки, пошла вперёд, но никого не нашла.

— Где Вы? — снова позвала она, но вокруг будто была не красиво обустроенная кухонька, а бескрайний космос. Где-то справа послышался частый цокот копыт о бетонный пол и звук настраиваемого баяна.

— Погодите немного, Ева. Пробки, наверное, выбило. Я сейчас всё сделаю, не волнуйтесь.

Девушка медленно, слепо вглядываясь в темноту, нашарила руками пол и осторожно опустилась вниз. Под её ногами был голый, холодный, сырой бетон.

«Пробки выбило, — повторила про себя Ева, обнимая руками колени. — Что это значит? Без понятия. Разве пробки может выбить? Почему пробки, и зачем их выбивать? — её мысли начали путаться, но она этого не замечала. Где-то закапала вода. — А… Наверное, пробки из-под шампанского… Они тоже… Вылетают… Но не выбивают же. Зато с таким же звуком, как лопается лампочка. А ведь, если неудачно открыть бутылку, вылетевшая пробка может разбить лампу. Тогда свет тоже погаснет…»

Время шло, но ничего не происходило.

— Саваоф Теодорович! — крикнула девушка, и в её голосе послышались нотки страха.

— Буквально минуту, Ева! — снова ответил мужской голос. — Скоро уже дадут электричество…

Послышался приближающийся цокот копыт. «Цок-цок, цок-цок, цок-цок», — почти бежал к ней кто-то, скрытый темнотой. «Судя по звуку, животное небольшое, — подумала Ева, пытаясь найти во мгле источник звука. — Баран или козёл… Правда, почему-то складывается ощущение, будто он идёт на двух ногах, а не на четырёх».

В правом ухе вдруг кто-то громко заиграл на баяне, отчего Ева дёрнулась всем телом. Она никого не видела. Музыка, вначале задорная и весёлая, всё ускорялась и ускорялась, пока не превратилась в ужасный набор звуков: кто-то уже не играл, а просто в каком-то странном остервенении раздувал меха. Хотелось, чтобы всё оказалось страшным сном.

Прошло ещё некоторое время, прежде чем послышался звук чиркающей спички, и зажжённая свеча осветила чьё-то жуткое, чахоточное лицо. В отдалении стоял «человек в окне», и пламя рисовало глубокие чёрные впадины на его и без того худом лице. Он смотрел на Еву пронзительным, немигающим взглядом; казалось, будто в воздухе парила только одна голова, а тела вовсе не существовало, однако, когда глаза немного привыкли к полумраку, Ева разглядела его фигуру.

Паренёк опирался локтями на стол и рассматривал девушку со спокойным любопытством во взгляде, если так можно было сказать про его смотрящие в разные стороны глаза. Несмотря на жёлтый свет, его лицо было таким же мертвенно-бледным, как в первый раз, а глаза, пусть и не вселяли прежнего страха, жили собственной жизнью.

— Я слушаю Вас.

Голос глухой, надтреснутый.

— Как Вы здесь оказались?

— Я тут живу.

— Но тут только что были другие люди.

— Это не мешает мне сейчас, в данный момент времени здесь находиться.

Ева хотела было подняться, но потом передумала.

— Я не слышала, когда Вы пришли.

— А я никуда и не уходил. Я всегда рядом — в ливне, снегопаде, грозе, — даже если Вы этого не видите.

— Где Саваоф Теодорович?

На лице «человека в окне» отразилось искреннее недоумение.

— Где… кто?

— Саваоф Теодорович. Вряд ли Вы его не знаете, раз тут живёте.

— Отчего же? В нашем доме много жильцов, всех не упомнить.

— Каких жильцов? — теперь уже была очередь Евы удивляться. — Это частный дом.