Титаник 1912 - Кэтт Дaмaн Страница 4

Моряки были известны своими суевериями, но он не стал добавлять свои опасения к другим.

Уайлд обратился к своим товарищам по экипажу:

- Я могу посещать бассейн по дюжине раз в день.

Да, в некоторые дни я чувствую себя старым.

Когда на борт поднялись последние пассажиры, посетители покинули судно, чтобы проводить сотни людей, которые махали тем, кто находился на борту, и кричали прощальные слова. Фотограф закончил делать последние снимки и сошел с корабля вместе с другими людьми.

Два члена экипажа и один безбилетник в последнюю минуту испытали страх, который они не могли объяснить, и, недолго думая, покинули корабль вместе с остальными.

Некоторые моряки клялись, что могут определить, будет ли плавание иметь плохие последствия, но у них было больше суеверий, чем у других рабочих, и они часто совершали ритуальные обряды, чтобы предотвратить невезение. Хотя остальные члены экипажа не испытывали никаких дурных предчувствий, те, кто пережил то, что им предстояло, говорили, что, покидая порт, они испытывали легкое беспокойство.

Дженни Кавендар, тоже американка, стояла рядом с Мэгги Браун и махала всем, кто махал ей с берега.

- Вы можете поверить, что мы здесь? Разве это не чудесно? - она была молода, но сильна чувствами. Не склонная к мелочам, она наслаждалась путешествием, как в первый раз.

Ее отец Питер согласился:

- Никогда не забывайте этот момент. Мы творим историю на борту самого большого корабля на Земле. Он непотопляем, а значит, и самый безопасный корабль.

Он был одним из самых богатых людей на борту, но, как техасец, скорее ковбой, чем миллионер, и его меньше интересовали изысканные манеры, чем приключения.

- Он прекрасен, - сказала Дженни, когда они осматривали корабль. Она старалась вести себя по-женски, но знала, что отец считает высшее общество преходящим идеалом, в то время как трудолюбие, характер и целеустремленность остаются навсегда. Разве он не говорил это миллион раз?

Мать Дженни умерла при родах, и хотя Дженни жалела, что мать не выжила и не вырастила ее, она знала, что Питер Кавендар был замечательным отцом. Он сделал ей такой подарок: подарил ей возможность наслаждаться самым грандиозным кораблем в мире.

Куда бы она ни посмотрела, везде не жалели средств, чтобы сделать убранство как можно более красивым и элегантным. Тонкие панели из полированного дуба, огромные окна вдоль палубы А, чтобы можно было почувствовать себя частью морского пейзажа, и роскошная мебель, сверкающие столы, диваны, кресла и лампы в таком изобилии, что нужно было сделать всего несколько шагов, чтобы до них добраться.

Парадная лестница, выполненная в стиле Людовика XIV и обшитая дубовыми панелями в стиле Вильгельма и Мэри XVII века, была увенчана куполом из кованого железа и стекла, чтобы свет извне мог проникать внутрь. Он был украшен позолоченными светильниками и бронзовыми херувимами и тянулся до самой палубы. Пассажиры часто стояли и смотрели на нее. Лестница была сердцем корабля.

Чувствуя себя принцессой, Дженни спустилась по лестнице, держась одной рукой за локоть отца. Это была самая элегантная лестница, которую она когда-либо видела.

- Тебе нужна корона, - сказал Питер Кавендар, прочитав ее мысли.

- О? Не купить ли мне комплект с изумрудами и жемчугом? Когда я буду выезжать на прогулку, мне будут завидовать другие лошади.

- Эх... - простонал мистер Кавендар, улыбаясь своей дочери.

Куда бы Дженни ни посмотрела, везде было что-то новое и интересное. В одной из столовых на стене висели шпалеры, а плетеная мебель с подушками зеленого и голубого цветов напоминала парижское кафе на открытом воздухе. Зеркала и стекло заставляли комнату мерцать, словно солнечный свет.

Они так долго гуляли, и вместо того, чтобы отправиться в каюту, отцу пришлось торопить их, чтобы подготовиться к ужину с капитаном. Дженни успела умыться и позволить горничной уложить ее волосы в сложную прическу с накладками, шпильками и перьями для придания высоты темным локонам.

Она нанесла румяна на щеки, а поверх нижнего белья одела шифоновое зеленое платье, расшитое зеленым бисером по горловине, подолу и запястьям. Подкладка была изумрудно-зеленого цвета, а сзади она развевалась.

- Ты прекрасно выглядишь, - сказал ей Питер Кавендар, - вполне по моде.

- Неплохо для отсталой девушки из Техаса?

- Ты в полном порядке, потому что я за это заплатил, - рассмеялся Питер. У него были деньги, и он не жалел дочери ни одного потраченного цента, но чемоданы парижских платьев стоили очень дорого.

Он не знал, как кусок ткани, сетка и перо могут стоить так дорого, но, видя их на дочери и зная, как она довольна своим образом, он испытывал гордость. К счастью, в следующем месяце о платьях можно будет забыть, а ей захочется новое седло или сапоги.

Когда отец проводил ее в столовую, Дженни почувствовала, что все взгляды устремлены на нее, и поняла, что такого момента у нее больше никогда не будет. Помещение длиной более ста футов и шириной с корабль было обставлено в якобинском стиле, мебель была из медового дуба, а декор - в стиле английского Хэтфилда.

Стюард встретил их и проводил к своим местам. За капитанским столом она села напротив отца, слева от нее - джентльмен по имени Говард, а справа - джентльмен по имени Джон. Оба встали и представились.

Капитан вошел в столовую, и разговоры стихли до шепота, поскольку все взгляды следили за его движениями.

На секунду он замер и позволил им запечатлеть момент, когда капитан присоединился к первому ужину первого рейса. Он оглядел всех присутствующих, и каждый почувствовал, что его лично приветствовали. Сдав шляпу стюарду, капитан Смит присоединился к сидящим за столом, еще раз представился и занял свое место во главе стола.

Дженни была так ошеломлена, что у нее затряслись руки. Дрожь была настолько сильной, что она с трудом смогла откусить кусочек закуски: миску морских гребешков с зеленью. Официант наполнил каждую миску с мясом