Эгис Румит - Песня для Корби Страница 4

— Если ты не шутишь, — сказал Андрей, — я сделаю это.

Корби подумал, что прилипала и правда сделает. Он решил подстраховаться.

— В посвящении три этапа, — объяснил он. — Сейчас я расскажу только о первом.

— Ладно, — угрюмо согласился Андрей.

Теперь они шли по улице. В микрорайоне царила блаженная утренняя тишина. Воздух был прохладный. На траве и на капотах машин блестели капельки росы.

— Ты должен принести вещь, которую тебе нельзя брать, — объявил Корби. — Не просто чужую вещь, а что-то особенное.

— Например? — уточнил Андрей.

— Не знаю, — Корби пожал плечами. — Но это должно быть посерьезнее, чем любимая чашка твоей мамы. Понимаешь?

— Да, хорошо, — сказал странный мальчик. — А вы все принесете такие вещи?

— Мы уже делали это, — соврал Корби.

Взгляд Ары, оживленный, заинтересованный, перебегал от лица Андрея к лицу Корби и обратно.

— Так не пойдет, — вдруг решил прилипала. — Я хочу гарантию, что это не пустой розыгрыш. Пусть каждый приносит такую вещь.

— Не ты здесь ставишь условия, — накинулся на него Корби.

Андрей усмехнулся.

— Если вы банда, — заметил он, — если вы такие крутые, чего вам стоит принести?

Корби подумал, что попался. Андрей и правда не был дураком.

— Мы принесем, — неожиданно вступил Ара.

Корби даже опешил от такого оборота.

— Ладно, — сказал Андрей. — Когда?

Он был на удивление уверен в себе, будто наконец ступил на родную почву. Корби почти жалел, что не предложил ему Иру в качестве пари, но это было бы так жестоко и грязно, что другая часть его души радовалась началу честной игры.

— Сегодня вечером, — ответил Корби. — В восемь у школы.

Он с легким испугом подумал, что сам еще не знает, что за вещь он мог бы принести. С другой стороны, какого черта он должен об этом знать? Может, странный мальчик принесет какую-нибудь ерунду, с которой его сразу и навсегда можно будет прогнать из их компании.

— Идет, — согласился Андрей.

Они дошли до перекрестка, где их пути расходились. Прилипала попрощался и пошел в сторону автобусной остановки. Он жил в другом районе. Корби остался наедине с Арой.

— Ты не подыграл мне, — упрекнул он друга.

— Подожди, — сказала Ара, — а ты это все несерьезно?

— Нет, — опешил Корби. — Я просто хотел отделаться от него.

— Но это же крутая идея, — возмутился черный брат. — Я слушал тебя и думал, какого дьявола мы не сделали так с самого начала. Почему мы с самого начала не стали бандой?

В его глазах блеснули огоньки.

— Я знаю, что принесу, — объявил он. — Это всем понравится.

Корби зло усмехнулся. Странный мальчик Андрей как будто обыгрывал его на ход.

— Ладно, — сказал он. — Может, ты и прав. Хотя по мне это детская игра.

Ему вспомнились обидные слова Иры. Что бы она сказала сейчас, как бы она смеялась над ним. Корби твердо решил, что выкинет ее из головы. Она не первая и не последняя. И все всегда кончается скандалом с оскорблениями.

— Что ты принесешь? — поинтересовался черный брат.

— Увидишь, — обещал Корби.

Он понял, что придется найти что-то по-настоящему серьезное. Иначе он окажется самым большим идиотом на свете.

— Надо предупредить Ника, — заметил Ара.

— Он еще спит, — сказал Корби. — Я позвоню ему через пару часов.

— Договорились, — согласился Ара. Он каверзно улыбался своим мыслям. У него явно был план.

Глава 2. Реванш

Корби пришел домой, когда еще не было восьми. Он надеялся, что сможет тихо проскользнуть в свою комнату, но дед уже встал. Желчный старик спал не больше четырех часов в сутки. В остальное время он пил чай, смотрел телевизор или, как призрак, слонялся по пустынной трехкомнатной квартире.

Дед Корби был отставным полковником КГБ. Он получал роскошную пенсию и занимал восемьдесят метров жилплощади, но все эти блага казались ему лишь прахом былого величия империи. Он был одержим накопительством, прибавлял к своей пенсии деньги за бывшую квартиру родителей внука, которую сдал сразу после их смерти, и все равно частенько жаловался на нищету.

Еще стоя на пороге квартиры, Корби наткнулся на неодобрительный взгляд старика. Тот сидел на табурете в коридоре и в поисках незаполненных кроссвордов перебирал кипу старых газет.

— Пришел, — вместо приветствия буркнул дед.

— Доброе утро, — невинно ответил Корби.

В коридоре горела одна-единственная желтая лампочка. Лысина старика тускло поблескивала в полумраке. Ее обрамляла подкова встопорщенных седых волос. Такие же волосы росли на осуждающе сдвинутых бровях Рябина-старшего и на дряблой груди, которая виднелась из-под по-летнему расстегнутой рубашки.

— Все празднуешь? — продолжал он. — Нечего тут праздновать. Тебе еще учиться и учиться. Поступать в ВУЗ. Готовься вот.

Он грохнул кипу газет на пол, словно это были учебники, которые Корби следовало немедленно прочитать. Подросток остановился. Он не мог пройти в свою комнату — дед перегородил ему путь.

— Я сдал ЕГЭ, — устало ответил Корби. — Теперь другая система. Мне уже не нужно готовиться к ВУЗу.

Они вели этот разговор не в первый раз.

— Портят молодежь, — сказал дед. — Напридумывали всякого. А мне плевать. Хочу, чтобы ты взялся за ум. Учи впрок, коли так.

— Можно я пройду? — спросил Корби.

— Нельзя, — процедил отставной полковник. — Я с тобой говорю.

— Хорошо, — вздохнул Корби. — Давай поговорим.

Он сел на приступочку под вешалкой. Минуту старик сопел, глядя на внука.

— Пил, — угадал он. — Это ничего, что пил. Парень должен пить. Но он должен понимать, с кем пить. Иногда с тем, кто равен тебе, но чаще с тем, кто выше тебя. Вот как надо пить. — Старик перешел на шепот. — Пить с генералом для меня была честь. А с генерал-майором я пил только раз. Но это подняло меня наверх — ты не представляешь, как… Пять лет службы дают меньше, чем такая честь. Все дело в людях. Если ты нравишься им, то поднимаешься вверх.

Старик отстранился от Корби.

— А с кем пьешь ты? — уже громко и презрительно спросил он. — С чуркой да с сыном неудачника.

Корби почувствовал, как кровь бросилась ему в лицо.

— Куда тебя приведут эти люди? — спросил Рябин-старший. — В могилу? В тюрьму? Может, и так… Но не наверх. Ты не научишься у них ни чести, ни власти. Понимаешь?

— Я уважаю своих друзей, — ответил Корби. Он говорил тихо и медленно. Ему приходилось предпринимать огромные усилия, чтобы его голос от гнева не сорвался на петушиный юношеский фальцет.